– Да, Людмила скончалась сегодня утром в больнице, – горячо зашептала дама.
– Она так и не пришла в себя, бедняжка.
– И не смогла назвать своего убийцу?
– И покаяться в собственных грехах!
И обе дамы растроганно затрясли тщательно причесанными головами и дружно приложили платочки к глазам. Кира задумалась. Итак, даже без оглашения завещания она могла предположить, что основная сумма делилась между молодой женой и сыновьями. К дочерям у Виктора Алексеевича было своеобразное отношение. Вероятно, по-своему он любил своих девочек. Но вот наличие у них ума, чтобы управлять таким большим состоянием, он ставил под сомнение. И потому их доля в наследстве должна быть минимальной. Основная часть выделялась на долю Бориса и Вовы. Не будь в этой семье все так запутано, никто бы в этом не сомневался.
Но, учитывая, что Виктор Алексеевич даже выкуп за Борю отказывался заплатить, вероятно, он и наследства постарается его лишить. Приемный, хотя и старший сын должен уступить место младшему.
Не впервые в голове Киры мелькнула мысль о том, как оскорблен и обижен должен быть Борис на усыновивших его людей. Отойти в тень и отдать все младшему брату – много ли найдется людей, способных на это? Особенно если между братьями не существует любви, лишь неприязнь, а то и просто ненависть. Со стороны Бориса замешанная на ревности и обиде, а со стороны Вовика – на махровом эгоизме, который был, похоже, основной чертой характера этого избалованного маменькина сынка.
Кира искренне сочувствовала Борису, хотя бы потому, что воспитавшие его люди относились к нему несправедливо. Младшего родного баловали и всячески потакали ему. А старшего, но все-таки приемного, недолюбливали.
– А ведь мы в ответе за тех, кого приручили, – пробормотала Кира, заметив взгляды, которыми обмениваются братья и их мать.
На Бориса она косилась как на некое досадное препятствие на своем пути. Ни тепла, ни сочувствия Анастасия Владимировна к нему не питала. Впрочем, подойти к Борису с выражением соболезнования Кира смогла лишь один раз. Почти все время возле него неотступно торчала Рина. В толпе гостей Кира заметила и бледное личико Насти. Глядя на нее, Кира подумала, что невнимание Бориса мучает девушку.
– Ого, как бы не случился еще один труп, – пробормотала Кира.
Впрочем, пока все шло без особых эксцессов. В истерике никто не бился. Только Анастасия Владимировна с каждой минутой становилась все раздраженнее. Она уже не скрывала своих эмоций в отношении Бориса. И на Рину, которая демонстрировала свою преданность брату, тоже поглядывала без всякого одобрения.
Едва гости съели по блину за поминальным столом, накрытым в ресторане, как разговор сразу же зашел об убийстве Виктора Алексеевича. Гостей интересовало, найден ли злодей. И что следственные органы предприняли в связи с этим?
– Об этом вам лучше спросить вот у него!
Анастасия Владимировна мрачно кивнула куда-то в сторону. Кира с интересом взглянула туда и увидела Слепокурова, который материализовался словно из воздуха. Она готова была поклясться, что его не было ни на кладбище, ни потом. Или все-таки был?
– Да, – тут же поддержал мать ее младший сынок. – Расскажите нам, гражданин следователь, нашли вы убийцу моего отца?
И, поднеся ко рту кружку с киселем, повторил следом за матерью еще раз:
– Расскажите, что сделано для того, чтобы задержать убийцу моего отца?
Голосом он особо подчеркнул слово «моего». Но и следователь повел себя в высшей степени странно. Он даже не потрудился отделаться ничего не значащим объяснением Вовику. Следователь вообще отвечать ничего не стал! Вместо этого он сделал рывок через зал и буквально вырвал из рук Владимира стакан с киселем.
– В чем дело? – опешил тот.
– Что происходит? Что вы себе позволяете?! – взвизгнула Анастасия Владимировна, которую Слепокуров случайно оттолкнул.
Не выпуская стакан с киселем из своих рук, он кивнул кому-то, взглядом показывая на Бориса. И за спиной Бориса возникли два незаметных в толпе, но крепких молодых человека. Лишь после этого Слепокуров повернулся к Анастасии Владимировне.
– Вы спрашивали, кто убийца? Он перед вами.
И свободная рука следователя, описав полукруг, ткнула в направлении замершего и бледного, словно полотно, Бориса.
– Вот он, перед вами! Можете познакомиться – убийца Виктора Алексеевича. – Гости ахнули. Рина побледнела так, что единственным цветным пятном на ее лице стали огромные глаза. Нина стояла под руку с Сенечкой. Но даже его обычная безмятежность была нарушена. Он беспокойно завертел головой и наконец тоже уставился на следователя.
– Я ничего не понимаю! – пробормотал Борис. – При чем тут я? Я никогда… Я не убивал отца. Как вы можете обвинять меня в подобном? Чтобы я убил собственного отца?
– Верно! Своего собственного отца вы действительно не убивали, – кивнул Слепокуров. – Его вы вообще никогда не знали. А человека, принявшего вас маленьким мальчиком в свою семью и воспитавшего вас как собственного сына, вы отцом не считали!
– О чем вы говорите?!
– Вам отлично известно, что Виктор Алексеевич не был вашим отцом! Вы – приемыш! Неблагодарный и подлый зверек, надо сказать! Вы застрелили его!
В наступившей тишине было слышно, как тихонько ойкнула Рина, ни на шаг не отступая от человека, которого считала своим братом и которого имела неосторожность полюбить. Борис продолжал пребывать в растерянности. Но постепенно ей на смену приходил гнев.
– Я не понимаю! Что за чушь? Я никого не убивал!
– Не возражайте! У нас есть доказательства того, что выстрелы были произведены из оружия, которое вам помогла приобрести ваша знакомая.
Борис кинул затравленный взгляд в сторону Насти, возле которой уже тоже материализовались два оперативника.
– Да, но… не знаю, – забормотал он, – возможно, что я и купил пистолет. Но я не убивал!
Слепокуров не стал слушать бессвязных оправданий Бориса.
– Уведите его!
Однако два оперативника с трудом сумели справиться с ним. Он отчаянно сопротивлялся и громко кричал:
– Не убивал! Я не убивал!
Когда его крики затихли, Слепокуров повернулся к Анастасии Владимировне.
– Простите, что пришлось подвергнуть вас этому испытанию и нарушить торжественность церемонии прощания с близким человеком. Этот молодой человек был недостоин вашей доброты и доброты вашего мужа.
Эк загибает! Но Анастасии Владимировне речь следователя пришлась по душе. Она страдальчески закатила глазки и заявила:
– Нам с мужем следовало подумать о последствиях своей доброты. Все верно, мы усыновили приемыша. Но он оказался неблагодарным волчонком! Только и ждал, как бы укусить ласкавшую его руку. Дурная наследственность, что поделаешь! Ее не вытравишь никаким воспитанием!
