Внезапно Шани заметила озабоченное лицо анестезиолога, проверившего пульс больного. Он тут же сообщил Андреасу, что пульс прощупывается, но он крайне неустойчив. Хирург ответил слабым кивком, и Шани поняла, что, начиная операцию, Андреас лелеял надежду на чудо, теперь же он вынужден был признать, что мозг этого человека никогда уже не сможет функционировать должным образом и что пациент станет обузой для своей жены и детей до конца дней.
Вскоре все было кончено. Шани посмотрела в лицо Андреаса — на нем в одинаковой степени читались и злость, и огорчение. Андреас Мэноу не выносил поражений.
На протяжении всего следующего дня он будто смотрел сквозь Шани, если они вдруг сталкивались в коридоре. Она знала, что он не имел намерения чем-то ее уязвить, но, если при этом присутствовала Лидия, Шани здорово злилась. Когда они в очередной раз пересеклись в коридоре, Шани уже собиралась пройти мимо, но он окликнул ее сам:
— Сестра, вы не задержитесь?
Она обернулась, заметив в дальнем конце коридора Мэтрон и доктора Чараламбедиса. Отвечать нужно было с должным уважением к вышестоящему сотруднику.
— Да, сэр?
— Будьте у меня дома сегодня вечером. Нам с вами необходимо обсудить некоторые вопросы. — Этот безусловно приказ он произнес мягко, но добавил уже строже: — Подходите к семи — ровно!
Шани появилась без пяти семь. Дверь была приоткрыта — Андреас ждал ее. Сердце девушки отчаянно колотилось, а ноги стали ватными. Она вошла в гостиную. Получил ли он письмо от ее адвоката? Похоже на то — и надо же этому было произойти именно сейчас, когда он был так расстроен из-за неудачно проведенной операции!
— Присаживайся. — Андреас указал рукой на кресло, в которое она тут же опустилась. — И как мне понимать всю эту ерунду с разводом? — осведомился он, будто вопрос обсуждался впервые и стал для него полной неожиданностью.
— С тобой связался мой адвокат?
— Я задал тебе вопрос, — мрачно заметил он, и от его тона Шани стало не по себе.
Она, запинаясь, ответила:
— Я… я же говорила тебе, что хочу получить развод.
— А я говорил тебе, — грозно напомнил он, — что ты его не получишь. — Он стоял спиной к окну; темная, неподвижная фигура. — Ты, видимо, и не думала над моим предложением попытаться жить вместе?
На лице ее отразилось изумление.
— Мы абсолютно чужие друг другу люди! — воскликнула она. — И ты ожидаешь, что я дам согласие на подобный союз?
— Мы муж и жена, Шани. — Голос его прозвучал мягко, но слова эти были жестоки. Сейчас, после стольких лет, он опять напомнил ей готового к прыжку дикого зверя — коварного и беспощадного зверя, просчитывавшего каждый шаг своей жертвы. — Мы с тобой одно целое, я говорил тебе. Мы связаны друг с другом. До тех пор пока один из нас не умрет.
Она удрученно покачала головой. Горло ее пересохло, и она нервно прокашлялась.
— Ты не хочешь выпить? — сочувственно предложил он, удивив ее своим дружелюбием.
— Да, если можно — шерри, — ответила она.
И снова ее охватило чувство нереальности. Несомненно, этот мужчина был сильной личностью. Он был абсолютно убежден, что является ее мужем, хотя фактически это было не так, а хуже всего было то, что убедить Андреаса в обратном казалось абсолютно нереальным. Вдалеке от него все казалось простым и понятным, но рядом с ним многие вещи приобретали совсем иную окраску. И зачем он только появился в ее жизни? Почему судьба распорядилась так, что он заметил ее и возжелал с первого взгляда? Почему его страсть не остыла за все эти годы? Она смотрела в его смуглое лицо, лицо гордого, сильного и властного человека; его можно было назвать красивым… Неожиданно, невзирая на страх, в ней проснулось какое-то волнение.
Испуганная этим новым и ненужным ей чувством, Шани попыталась абстрагироваться от него, пораженная тем, какой непостижимой властью над людьми обладал этот таинственный грек. Он передал ей стакан; напиток помог расслабиться и придал ей храбрости, чтобы снова задать вопрос относительно адвоката.
— Письмо я получил сегодня днем. Поэтому и позвал тебя. — Он сделал большой глоток, потом несколько мгновений еще стоял, всматриваясь в дно своего стакана. — Ты теряешь и свое время, и свои деньги. — Он остановился, подождав, пока она посмотрит на него. — Мы женаты, и чем скорее ты смиришься с этим фактом, тем лучше.
Ее сердце затрепетало; он говорил так уверенно, был таким холодным и спокойным. Останется ли он таким?
— Дело… дело в том, что адвокат утверждает, что в процедуре развода не будет ничего сложного. — Она умоляюще взглянула на него. — Мне нужна свобода, Андреас. Ты заставил меня выйти за тебя и не можешь требовать, чтобы я осталась — ведь я не люблю тебя. — Последние слова явно больно ударили Андреаса прямо в сердце. На его лице внезапно отразилась сильная усталость. Возможно, это результат вчерашней неудачи? Но нет, дело не в этом. Она явно заставила его жестоко страдать.
— Что ты рассказала своему адвокату? — спросил он, словно проигнорировав последние ее слова.
— Все. Мне пришлось это сделать.
— Все — это что?
— Это то, что ты заставил меня стать твоей женой, угрожая моему отцу, и конечно, я сообщила ему о том, что мы никогда не жили вместе. Этого более чем достаточно, чтобы получить развод.
— И это все? Как мало ты знаешь, дорогая. Ты хоть сказала этому адвокатишке, кто я? — поинтересовался он.
— Разумеется, мне пришлось это сделать. — Она налила себе вторую порцию. — Как мне ни жаль, но я уже сказала, и повторю — мне нужна свобода.
Андреас был известным хирургом с неоспоримо высокой репутацией. Естественно, что никаких дрязг и сплетен вокруг своего имени он не желал. Об этом, однако, ему следовало подумать прежде, чем он заставил ее вступить с ним в этот безумный, не имеющий никаких шансов на будущее союз.
— И твой адвокат заверил тебя, что развод будет легкой процедурой. — Его глаза были холодны как сталь. Шани упорно пыталась рассмотреть его лицо, но на фоне окна видела лишь его худощавую гибкую фигуру. Признал ли он поражение? Нет, он не способен его признать. Шани случайно бросила взгляд на его руку, сжимавшую бокал, казалось, что хрусталь вот-вот хрустнет в его сильных пальцах. Но этого не случилось. Он поставил бокал на столик, подошел к ней и посмотрел ей в лицо. Шани не смогла отвести глаз. Щеки ее залились ярким румянцем, а все чувства отразились на лице словно в зеркале. В его глазах на миг мелькнуло восхищение, но они тут же снова стали жесткими и холодными. Нет, в них не было ни следа растерянности или поражения, только твердость и решительность. И еще нечто таинственное, неопределенное, что доставляло Шани наибольшее беспокойство. — Возможно, что ты не в курсе, но адвокаты здесь не больно-то хорошо знакомы с английскими законами. — Она не ответила, и он продолжал: — Этот человек, нанятый тобой, понятия не имеет, о чем он говорит.
