— Какую?
— На дороге, как раз напротив места, где мы нашли тело Алены, я видела следы.
— Чьи? Мужские или женские?
— Нет.
— А чьи?
— Это были следы машины Рустама.
Некоторое время Леся молчала.
— Ну и что? Он проезжал по этой дороге. Другой тут нет.
Кира покачала головой.
— Он не просто проезжал. Он затормозил как раз на том самом месте.
— Ты уверена?
— Рисунок протекторов я, разумеется, хорошенько рассмотреть не могла, земля там слишком сухая. Но вот рытвины там на дороге точь-в-точь такие же, как в том месте, где Рустам стартовал от дома. Я еще, когда мы со следователем возвращались, посмотрела.
— И что? Что он там в лесу делал? Зачем тормозил? Цветочки собирал?
— Что делал, не знаю. Но что затормозил, а потом сорвался с места и уехал — это факт.
Леся задумалась.
— Нужно будет спросить у него, вдруг он что-то такое заметил, когда проезжал через лес.
— Алену?
— Ну, раз затормозил напротив того места, где мы ее нашли, возможно, это было и не случайно.
И после того, как следователь покинул дом, уяснив, что больше ему из друзей Алены выжать ничего не удастся, подруги отправились к Марусе. Для доверительной беседы с приятельницей о ее муже они прихватили с собой бутылку водки.
Выпить Маруся была не против, после пережитого организм требовал разрядки. Чаем тут не обойтись.
— Но почему водка? — удивилась Маруся.
— Помянуть Алену, — сурово сообщила ей Кира. — Не ликером же нам ее поминать?
— Собственно, почему бы и нет. Ей уже все равно, а нам приятнее.
Но первую рюмку водки все же было решено выпить, как и полагается по традиции.
— Подождите! — спохватилась Маруся. — У меня где-то были наши с Аленкой фотографии.
И вскочив с места, она подбежала к письменному столу. Из верхнего ящика она извлекла пакет.
— Не люблю хранить фотки на диске, — пояснила она. — Может быть, это и глупость, но мне важно ощущать под руками бумагу. В компьютерных фотографиях есть что-то нереальное.
Говоря это, она перебирала снимки.
— Вот и мы с Аленой. Сейчас я себя отрежу только. Погодите еще чуть-чуть.
И с этими словами она маникюрными ножничками аккуратно разрезала фотографию пополам. Поставила ее на стол, а к ней придвинула рюмку водки и, сбегав на кухню, принесла кусочек ржаного хлеба и несколько бутербродов с колбасой и паштетом.
— Бутерброды для нас с вами, а хлеб положу сюда.
— Язычество, — неодобрительно пробормотала Леся.
— Мне так спокойней.
И Маруся пристроила хлеб на рюмку с уже налитой в нее водкой. И все это придвинула к фотографии своей подруги.
— Хотя, конечно, странно так делать. Ведь Алена приняла ислам, — задумчиво произнесла она при этом. — А ислам запрещает своим последователям употреблять спиртные напитки. Но, думаю, теперь это уже все равно. Так что я налью ей, как полагается по нашему русскому обычаю.
— Алена была мусульманкой? — удивилась Кира. — Не похожа.
— Она приняла эту веру по настоянию мужа. Его семья, и в частности родители, иначе отказывала ему в благословении.
— А так они Алену все же приняли в семью?
— Условно приняли, — вздохнула Маруся. — Алена должна была родить ребенка, чтобы окончательно стать своей. Но внука или внучку она им подарить не сумела, вот родители и выгнали ее на улицу.
Перебирая фотографии, которые достала Маруся, Кира невольно обратила внимание, что там рядом с ней и с Аленой много девушек в низко повязанных платках, длинных юбках или темных брюках и кофтах с закрытым глухим воротом.
— А кто эти девушки? Тоже твои подруги?
— Это наша группа. Мы изучали историю Ближнего Востока.
— И ты?
— И я тоже.
— А зачем?
— Просто потому что интересно, — пожала плечами Маруся. — Я люблю учиться.
— И где ты училась?
— Это были двухмесячные курсы. Мне туда посоветовал записаться Рустам. И за совет я ему очень благодарна. Там я и познакомилась с Аленой.
Маруся снова погрустнела. И, кинув взгляд на фотографию подруги, напомнила:
— Давайте помянем ее, бедняжку.
Печальная церемония, однако, не сбила подруг с мысли. Тот факт, что Рустам отправил свою жену на те же курсы, где уже училась Алена, показался им немаловажным.
— А твой муж и прежде, выходит, знал Алену?
— Нет, — удивилась Маруся. — Откуда?
И не успели подруги расстроиться, ведь получалось, что чутье их подвело, как Маруся добавила:
— Он знал только ее мужа.
Опа!
— Ну да, они были как-то связаны в бизнесе, — продолжала рассказывать Маруся. — Деталей я не знаю, Рустам всегда очень четко разделял мужские и женские обязанности в семье. И никогда не посвящал меня в свои дела. Такие у них порядки.
— У кого?
— У мусульман. Муж не суется в домашние дела жены, а жена не лезет в его бизнес.
— Но твой-то Рустам как раз вмешивался.
— Когда?
— А помнишь, ты рассказывала, когда он из-за котлет тебе выволочку устроил?
— Ну да. Было дело.
— Так это же он тебя учил их жарить, так надо понимать?
Маруся грустно улыбнулась.
— Люди есть люди. Будь они хоть какой веры. Но если тебе в мужья достался подонок, то никакие предписываемые верой каноны поведения тебя не спасут ни от рукоприкладства, ни от лжи, ни от черствости. Ужасно жить, когда рядом с тобой постоянно дышит чужой человек.
— Зачем же ты за него замуж вышла?
— Зачем? Ну… отчасти из-за денег. У Рустама их полно. А потому мне казалось, что я смогу его со временем полюбить.
— Не вышло?
— А то сами не видели.
Оставив эту тему, Кира снова вернулась к убийству Алены.
— Но ты ведь могла спросить у Рустама, что его связывает с мужем Алены.
— Спросить могла, а вот ответ получить — вряд ли. Разве что в виде оплеухи, чтобы не лезла в дела мужчин.
— Но хоть что-то ты про Алениного мужа знаешь? Хотя бы его имя?
— Имя, конечно, знаю, — кивнула Маруся. — И где живут, вернее, где жили они с Аленой, тоже знаю. Бывала у них в гостях. И даже помню, где находится один из его магазинов. Мы с Аленой как-то раз туда заходили за продуктами. Там еще есть такой маленький цех, где они готовят разные полуфабрикаты.
