Маленькая черноглазая Роза Марчита со съехавшей на одно ухо шапочкой носилась по коридору, толкая перед собой коляску с Кэрол Салвини, которая лениво развалилась в кресле с прижатой к плоскому животу подушкой, изображая тучную миссис Фроменто. Миссис Фроменто считала себя центром вселенной и полагала, что все медсестры должны по первому зову исполнять любой ее каприз. По утрам она просыпалась первой и тут же требовала умыться, а вечером мадам засыпала самой последней и только после положенной чашки горячего молока с маслом. Не то, чтобы она обожала молоко с маслом, напротив, она вообще не переваривала молоко, просто толстуха считала, что раз положено — пусть дают. Этой высокомерной скандалистке самое место в частной палате с личным обслуживающим персоналом, и дамочка позаботилась о том, чтобы все вокруг знали: она может позволить себе такую роскошь, только вот не собирается швырять на ветер денежки, которые ее муженек добывает потом и кровью. Ни одна больница не стоит, чтобы за нее отваливать столько деньжищ.
Медсестры тихонько посмеивались над мадам, они-то прекрасно знали, что все ее капризы и дополнительные требования, в конце концов в виде кругленькой суммы очутятся в счете, который больница представит ее драгоценнейшему муженьку. И Рукка Фроменто, маленький работящий человечек, полная противоположность своей шумоватой женушки, заплатит все сполна, несмотря на разъяренные крики супруги, ведь он добропорядочный американец! Другие пациентки отделения с нескрываемым раздражением выслушивали ее постоянное нытье. Больницы созданы лишь для того, чтобы врачи и медсестры экспериментировали на людях, так что это они должны приплачивать пациентам, чтобы те шли к ним лечиться. Все медсестры — лентяйки, а доктора — идиоты. Вот взять ее мать — без всяких врачей и больниц произвела на свет пятнадцать детей, и ничего. Будь ее воля, она бы тоже ни за что не стала обращаться к докторам. Но этот Рукка — у него голова черт-те чем забита — заставил ее. Когда ее последний ребенок, как и предыдущие шесть, родился мертвым, доктора заставили ее лежать в постели, а не помогать мужу, и что из этого вышло? Она свалилась с этой треклятой кровати и сломала бедро. Вот тебе и доктора! Если бы она, как обычно, ушла на работу, то ничего подобного не произошло бы. И так по кругу — день за днем.
Бедро срасталось медленно. Скоро наступит июнь, а дамочке только-только разрешили садиться в коляску. Медсестры могли бы и покатать ее, все равно целыми днями дурака валяют. В солярии, конечно, хорошо, но она не потерпит, чтобы ее бросали там в полном одиночестве. Нет уж, милые мои, давайте катайте.
Роза и Кэрол были рады заступить в ночную смену. По крайней мере, не надо вышагивать по крыше милю за милей, толкая впереди себя толстозадую миссис Фроменто. Кроме того, им нравилось дежурить с Робертой. Она никогда не выговаривала им за промахи и всегда была готова прийти на помощь. Другие медсестры частенько сваливали на них все свои обязанности, а это было обидно.
Не успела Роберта выйти в коридор, как коляска сбила ее с ног, и она плюхнулась прямо на подушку, изображавшую толстый живот пациентки. Роза с хохотом понеслась по коридору прежде, чем Роберта успела возмутиться или нажать на тормоз и остановить безумную гонку. Роберта почувствовала легкое раздражение и досаду. Что будет, если войдет куратор? Им всем влепят выговор, но ей, как старшей, достанется больше других.
Притворно рассыпаясь в извинениях, хулиганки поправили на ней шапочку и униформу, подхватили под руки, подвели к столу и усадили в кресло, устроив из этого действа настоящее шоу. Обе были сама забота и уважение. Глядя на их фальшиво-озабоченные лица, Роберта не смогла удержать смеха.
— Послушайте, вы, обезьяны, — смеялась она, — если не прекратите паясничать, то ждите беды. Это же больница, в конце концов, а не развлекательный центр. А если серьезно, девчонки, никак не могу взять в толк, с чего это вы решили стать медсестрами?
— Мне форма нравится. — Роза и впрямь выглядела как спустившийся с картины Рафаэля ангелочек.
— Потому что Роза хотела стать медсестрой, — заявила Кэрол. — Мы всегда все делаем вместе.
— Нет, я серьезно, — повторила Роберта. Она знала, что обе подружки учились на «отлично» и могли сохранять серьезность, только вот надолго их не хватало.
— Поверь, нам пришлось целую битву выдержать, прежде чем мы добились разрешения родителей, — уже серьезно говорила Роза. — Я хочу работать в общественном здравоохранении.
— А я стану врачом, — без тени сомнения сказала Кэрол. — И никто не может сбить меня с пути.
— Желаю вам добиться своей цели, малышки, — тепло поглядела на них Роберта.
Выпускной подкрался как-то незаметно. Осталось всего два дня. Роберта была рада, она очень устала за это время. Весна выдалась просто ужасной, и даже теперь, в начале лета, у них все еще лежали пациенты с осложнениями после гриппа. Да, будет здорово получить, наконец, полную свободу. Она поедет домой и хорошенько отдохнет. А люди в Шандлейз жили весело, к тому же не надо забывать про малышку Мэри. А потом уж она подумает, что делать дальше. Ее список уже сузился до шести-семи пунктов. Два из них — частные клиники, в которых штат укомплектован только высокопрофессиональными докторами и медсестрами. Вполне может статься, что свободных мест там нет, однако стоит попытать счастья и послать запрос.
Последнюю неделю Роберта дежурила в мужском хирургическом отделении. Как там, интересно. Роза с Кэрол? Ужились с сестрой Джексон или нет, ведь та была начисто лишена чувства юмора. Роберта надеялась, что Джексон не станет слишком строго относиться к молоденьким девчонкам. Четыре часа. Девушка встала из-за стола и пошла по длинной палате. Из-под задернутых занавесок пробивался серенький свет дождливого июньского утра. Она внимательно оглядела каждого из двадцати пациентов. Марк Браунинг, потерявший обе ноги, уже занимался делом. За те несколько дней, которые она провела здесь, Роберта научила его вязать, и теперь он усердно, но немного неуклюже стучал спицами. Он улыбнулся ей и протянул яркий шерстяной квадратик. Всего сорок восемь таких вот забавных квадратиков — и шикарный платок будет готов.
Роберта с огромным интересом осмотрела произведение искусства и прошептала:
— Очень хорошо, мистер Браунинг, просто великолепно. Вы прямо на лету схватываете.
Она вернулась к себе. Из приемной прилетела Мёртл Эндрюс, которую прямо-таки разрывало от новостей. Синтия Купер, которая дежурила на пару с Робертой, с грехом пополам разлепила красные веки, всегда готовая послушать сплетни.
— Ну и вид у тебя, шла бы поспала где-нибудь, — сказала Мёртл.
— Неужели я настолько плохо выгляжу? — пробормотала Синтия, уронив голову на стол. — Я и тут могу поспать. Болтайте, болтайте, не обращайте на меня внимания. Я вас не слушаю.
Мёртл поглядела на склоненную голову, сморщила свой носик и прошептала:
— Слушай, Боб, меня приняли!
— Правда? Здорово! И что тебе надо теперь делать?
— Поеду в Буффало, сначала тест на внешние данные, потом шестинедельные курсы и все такое. Но экзамены так, сущая ерунда, для проформы. Ох, Бобби, я просто на седьмом небе, жду не дождусь! Только подумай! Пока ты, словно проклятая, будешь с утра до ночи пахать в какой-нибудь больничке на неблагодарных пациентов, я буду безмятежно парить в облаках!!! — Мёртл закружилась по комнате.
