Несколько раз Белинда шептала:
— Пожалуйста, о, пожалуйста…
Но Освальд отказывался спешить и с необыкновенным мастерством удерживал ее на самом краю. И только когда она поняла, что не вынесет больше ни секунды этой сладостно-мучительной пытки, почувствовала долгожданный вес его тела и он наполнил ее всю.
В этот раз наслаждение было даже глубже, чем в прошлый. И когда все кончилось, они долго лежали, обняв друг друга и ожидая, пока сердцебиение и дыхание придут в норму.
Освальд уже собрался заговорить, но взглянул на Белинду и увидел, что она крепко спит. Прелестное лицо еще горело от пережитой близости.
Он лежал, разглядывая ее и наслаждаясь прекрасными линиями лица, прямым носом, высокими скулами и лбом, мягкими, припухшими от его неистовых поцелуев, но такими невинными губами, красиво изогнутыми бровями и длинными густыми ресницами. Ему безумно хотелось поцеловать ее, разбудить и увидеть расцветающую на губах улыбку.
Волнение не давало ему уснуть, и Освальд долго сжимал ее в объятиях, слушая тихое дыхание и наслаждаясь ощущением ее обнаженного тела.
Когда Белинда зашевелилась и открыла глаза, небо только-только начинало розоветь. Несколько мгновений она не понимала, где находится, потом внезапно вспомнила. Прошлой ночью она отдалась Освальду Фергюссону! Он до сих пор лежит рядом с ней в постели!
Нет, этого не может быть. Просто не может быть! Дыхание перехватило, будто ее ударили в солнечное сплетение. Белинда отчаянно пыталась опровергнуть то, что было правдой, горькой, позорной, но, увы, правдой.
Поняв, что не в силах отрицать случившееся, она занялась самобичеванием. Как могла она позволить такому произойти? Как могла отдаваться мужчине, который довел последнего дорогого ей человека до самоубийства?
И все же она это сделала. С охотой. С наслаждением.
И теперь не было даже возможности спасти остатки своей гордости, сделав вид, будто он соблазнил или изнасиловал ее. Нет, она практически кинулась ему на шею и заставила заняться с ней любовью.
Когда Чарли, человек, которого она думала, что любит, умолял ее о близости, она уступила ему только дважды, и то только видя его отчаяние. Так что же заставило ее переспать с мужчиной, которого она ненавидит?
А действительно ли она его ненавидит?
Она должна ненавидеть Освальда, и какая-то ее часть до сих пор ненавидела, но внезапно все стало не так однозначно, как черное и белое — ненависть и любовь.
С самого начала, хотя и пыталась скрывать это даже от самой себя, Белинда Стэджерфорд хотела Фергюссона. С этим все обстояло предельно ясно. Но вот чувства ее были много сложнее, много запутаннее, чем элементарное физиологическое желание.
То, что произошло прошлой ночью, было так естественно, так упоительно, так гармонично!.. Поверить невозможно в то, что единственной движущей силой была примитивная похоть. Очевидно, ими все же руководили какие-то более глубокие, серьезные эмоции.
Но Освальда не интересовали чувства. Он откровенно говорил, что занимается с женщинами сексом, не беря на себя никаких эмоциональных и прочих обязательств.
Белинда похолодела. Голова ее прояснилась, и она внезапно увидела, что все чувства, которые и подвигли их к этой близости, существовали исключительно с ее стороны. А с его стороны — похоть, откровенная похоть.
Осторожно повернув голову, она посмотрела на лежащего рядом с ней мужчину. Один взгляд — и сердце ее болезненно сжалось, а затем затрепетало, как попавшаяся в силки голубка.
Он лежал на боку, лицом к ней, накрыв ее одной рукой, и спокойно, ровно дышал. Будто даже сейчас не хотел отпускать ее. Легкое покрывало соскользнуло вниз, обнажив сильную шею, широкие плечи, мускулистые руки. Светлые волосы слегка растрепались.
До чего же хорош! До чего мужествен и сексуален!.. Даже сейчас, спящий, Освальд и то вызывал в ней сильнейшее волнение. На мгновение ей захотелось, чтобы он открыл глаза, улыбнулся ласкающей, многообещающей улыбкой и притянул к себе…
Белинда крепко зажмурилась, чтобы прогнать наваждение.
Но если даже сейчас, при свете зарождающегося дня, этот мужчина, которого ей полагается ненавидеть, все еще волнует ее, разве есть у нее хоть малейший шанс устоять перед будущим искушением? И дело тут не только в сексе. Она, должно быть, любит его…
Она, Белинда Стэджерфорд, любит Освальда Фергюссона, своего злейшего врага!
На некоторое время она будто обратилась в камень, потрясенная неразберихой собственных чувств. Видимо, недаром говорят, что любовь и ненависть как самые сильные человеческие эмоции являются сторонами одной и той же медали.
Что ж, в какой-то момент медаль вдруг обернулась другой стороной. Пока Белинда прилагала все возможные усилия, чтобы влюбить в себя Освальда, она потеряла бдительность и влюбилась сама.
Но как же это произошло?
Да, Марта правду говорила, что гордость заставляет человека быть одиноким. Как же Освальд сумел так быстро сломать ее защитную оболочку и завладеть сердцем?
Хотя все произошло не неожиданно, не в одночасье. С самого начала ее притягивал и завораживал его образ, даже на невыразительных фото в газетах и журналах. Он глубоко волновал ее своей откровенной мужественностью и сексапильностью.
И она ведь знала, прекрасно знала, насколько он опасен. Именно поэтому-то так старательно поначалу избегала его.
Но можно ли влюбиться в человека, глядя на его фото? А кто вообще может сказать, что заставляет людей влюбляться?
С первой минуты встречи между ними зародилось неодолимое взаимное влечение, но Белинда, следуя своему плану мщения, делала все возможное, чтобы игнорировать его. В какой-то момент она ощутила, что находится в серьезной опасности, но не верила, что можно так глубоко полюбить человека, который причинил ей много горя.
Как могла она знать, что он сумеет пробраться ей под кожу, проникнуть в самое сердце, в самую душу? Заставит полюбить его вопреки всему?
И все же ему это удалось. А такая любовь обречена.
Играя с ножом, рискуешь порезаться, играя с огнем — обжечься. Как это верно. Вот она и обожглась. Все, что ей теперь оставалось, — это заползти в нору и в одиночестве зализывать раны.
Да разве может она покинуть его? Вынести боль разлуки?
Но если не покинешь, то станешь его игрушкой, прошептал тихий голос разума, потеряешь остатки гордости и самоуважения.
Ну, может, тогда остаться до окончания рождественских праздников, попыталась она затеять торг со здравым смыслом. Перевести отношения в исключительно платоническое русло…
Не обманывай себя, Белинда, тебе это не по силам. Твое чувство сделало тебя слишком уязвимой, слишком зависимой. Единственное, что ты можешь сделать, — это убежать, сейчас, немедленно, и никогда не встречаться с Освальдом Фергюссоном. Возможно, только так тебе удастся вернуть хоть крохи растоптанной гордости.
