— Но если ты действительно жалела, что переспала со мной, и боялась, что это повлияет на твое положение, я бы понял твои чувства и не стал бы докучать тебе. — И Освальд серьезно добавил: — В жизни своей не навязывался женщине, которая не желает иметь со мной ничего общего.
— Смех, да и только, — горько отозвалась Белинда. — Ты вынудил меня приехать сюда, хотя я не хотела.
— Почему не хотела? Ответь мне, Белинда, только честно. Ты боялась, что не устоишь и снова согласишься лечь со мной в постель?
— Нет, — отважно соврала она. — Все это было чудовищной ошибкой. И я не намерена повторять ее. Ни за что!
— Ясно… Что ж, в таком случае, Белинда, ты в полной безопасности. А скажи-ка мне, пожалуйста…
Она вскочила.
— Я не желаю больше отвечать ни на какие вопросы! Я хочу немедленно лечь в постель. Будь добр, покажи мне, где я буду спать.
— Еще не поздно. Почему ты не хочешь посидеть еще немного?
Но Белинда знала, что силы ее на исходе.
— Нет, я предпочла бы уйти сейчас же.
— Очень хорошо.
Он легко поднялся с кушетки и провел ее в комнату, где возле большой кровати горела веселая розовая лампа. Мебель и здесь была крайне простой. На кровати лежало лоскутное одеяло и масса разноцветных подушек. На полу была постелена белая овечья шкура.
Пока Белинда осматривалась, Освальд внес чемодан и положил его на деревянный сундук. Потом закрыл дверь, прислонился к ней спиной… И улыбнулся.
От этой улыбки ноги Белинды подкосились, а во рту пересохло.
8
Она могла только стоять и смотреть на него ничего не понимающими глазами. Сердце бешено колотилось, в голове метались отрывки бессвязных мыслей. Этого не может быть… Он обещал… Я в полной безопасности… Это не опасность, а наслаждение…
Пока она пыталась найти какое-то объяснение его присутствию, Освальд спокойно расстегнул рубашку и начал уже снимать ее, как Белинда обрела дар речи.
— Что… что ты делаешь?
— Снимаю рубашку, — удивленно выгнув бровь, ответил Освальд.
— Но почему?
— У меня есть обыкновение раздеваться, прежде чем лечь в постель, — спокойно пояснил он.
— Ты не можешь здесь спать! — закричала Белинда.
— Почему? Это моя спальня.
— Тогда… тогда я займу другую. Не все же здесь спальни — твои?
— Видишь ли, дело в том, что я всегда приезжаю сюда один, поэтому это единственная спальня, которой можно пользоваться, — объяснил Освальд. — Так что нам придется как-нибудь обойтись ею. Но поскольку нам уже довелось спать вместе, то большой беды в этом нет.
— Для тебя, может, и нет, — возмущенно и одновременно испуганно запротестовала Белинда. — Но я не желаю спать с тобой! Ты обещал, что не тронешь меня!
Однако Освальд покачал головой.
— Я обещал не принуждать тебя. И намерен сдержать обещание. А ты только что заявила, что не собираешься совершать одну и ту же ошибку дважды… — И с коварной улыбкой он добавил: — Но, может, ты сама себе не доверяешь?
— Я уверена в себе.
— Ну, в таком случае у нас не возникнет никаких проблем. Кровать, как ты видишь, большая. Так что, если мы станем придерживаться каждый своей стороны, это будет все равно что спать в разных постелях.
Похоже, он решил, что был достаточно логичен и убедителен, поэтому совершенно спокойно продолжил снимать рубашку. Бросив ее на ближайший стул, принялся расстегивать пояс брюк. Белинда смотрела как завороженная на мощный торс, выступающие мускулы, гладкую кожу груди. Но когда Освальд потянул замок молнии, не выдержала, повернулась и бросилась в ванную. Он тихо засмеялся ей вслед.
Дьявол, думала она, закрывая за собой дверь. Настоящий дьявол! Это часть моего наказания: спать с ним в одной постели! Не в состоянии справиться с лихорадочным возбуждением, Белинда прислонилась спиной к двери и попыталась что-то придумать. Если бы ванная запиралась, она могла бы закрыться и не выходить до утра, каким бы глупым и трусливым поступком это ни выглядело.
Но замка не было. Так что Освальд мог войти в любую секунду, когда ему захочется… если ему захочется…
В полном смятении она машинально открыла дверцы шкафа, нашла полотенца, мыло, шампунь, зубные щетки и пасту. Принимая душ, она решала, что же делать дальше. Чего от нее ждет Освальд? Конечно, борьбы. Так должна ли она подыгрывать ему?
Он великолепный тактик. Если она будет нервничать, это даст ему все возможные преимущества и уменьшит ее шансы сохранить контроль над ситуацией. А ей это нужно сейчас больше всего на свете. Стоит только потерять голову, и она окажется в его власти.
Так, может, сделать вид, что она согласна с его решением, и держаться холодно-отстраненно, игнорируя его близость? И мысль о Саманте должна ей помочь в этом. Еще как помочь!
Вспомнив, что ночная рубашка осталась в чемодане, а тот в спальне, Белинда завернулась в полотенце и осторожно выглянула. Спальня была пуста.
Дверь в гостиную стояла приоткрытой, но там тоже никого не было. Белинда поняла, что Освальд просто пошел в другую ванную, и бросилась к чемодану. Быстро вытащила тонкую шелковую рубашку, которую Марта подарила ей на позапрошлое Рождество, и как раз собиралась надеть ее, как вошел Освальд в коротком халате с еще мокрыми после душа волосами.
Она начала неловко просовывать руку, но запуталась в тонких бретельках и вдруг с ужасом ощутила, что полотенце вот-вот упадет.
Понаблюдав за ее отчаянной борьбой, Освальд сказал:
— Давай помогу.
Но Белинда оттолкнула его руку и прижала к груди полотенце, пытаясь справиться с сорочкой.
— Отпусти лучше полотенце, а то задушишься.
Но она-то знала, что в эту минуту предпочла бы именно такой выход, поэтому стиснула зубы и прошипела:
— Уходи. Оставь меня в покое.
К ее удивлению, Освальд не стал спорить, а спокойно повернулся и вышел, затворив за собой дверь.
Белинда с удивлением обнаружила, что чувствует себя разочарованной, — и немедленно разозлилась. Быстро приведя себя в порядок и не зная, что и думать, она только-только легла в постель, как раздался деликатный стук в дверь.
— Все в порядке? — спросил Освальд, заглядывая.
— Да, спасибо, — чопорно отозвалась она.
С небрежно-беззаботным видом он вошел в спальню, подошел к ее половине кровати и сел на край.
— Что… что ты делаешь? — подскочив, испуганно воскликнула Белинда.
— Не надо паниковать.
— Я не паникую.
— Странно, а очень похоже, что паникуешь.
— Ты же сказал, что будешь спать на своей половине кровати.
