— Не могу…
— Конечно, можешь, — радостно заявил он. — В честь праздника мы поедим в постели.
— О-о-о… — протянула она.
— Но мы не обязаны ограничиваться завтраком, если ты разочарована.
— Нет-нет, — поспешно отозвалась Белинда.
— Жаль. Ну ладно, все же иди сюда и поцелуй меня.
— Пожалуйста, Освальд, — умоляюще прошептала она.
Он внимательно посмотрел на ее лицо, выражающее безграничное отчаяние.
— Значит, прошлая ночь ничего не изменила?
— А ты ожидал, что изменит?
— Может, и нет, — согласился он. — В конце концов мы еще столько всего не обговорили. — И быстро добавил: — Но сейчас не время. Завтрак ждет. Где ты хочешь поесть — здесь или в кухне?
— В кухне. — Она сделала выбор без малейшего колебания.
— Очень хорошо. — Освальд повернулся и вышел.
Белинда быстро оделась и прошла в кухню. Он был уже там, одетый в легкие брюки и футболку, подчеркнувшую его широкие плечи и мускулистую грудь.
Кивнув на накрытый стол, он молча предложил ей сесть, суетясь у плиты. На сковороде шипела яичница с маленькими сосисками, рядом жарились крохотные крепкие грибочки, каких Белинда никогда не видела. Тихо закипал кофейник. Все было мирно и уютно, будто тут собрались завтракать не противники, а любящие супруги.
— Чего тебе положить? Хочешь попробовать всего понемногу? — предложил Освальд и, не дожидаясь ответа, начал накладывать еду ей на тарелку. — Знаешь, а я проголодался, — сообщил он.
Белинда с удивлением обнаружила, что и сама голодна, как стая волков в зимнюю бескормицу на Юконе. Они поели в полном молчании, а когда тарелки опустели, Освальд отнес посуду в посудомоечную машину и вернулся с кофе.
Белинде было не по себе. Напряженная, смущенная, она мечтала оказаться где угодно, только не здесь.
Налив кофе и сев на свое место, Освальд сказал:
— Нам надо серьезно поговорить. Где ты предпочитаешь сделать это — здесь или пойдем к озеру?
— Я предпочитаю не разговаривать вовсе.
— Нет уж, по крайней мере, изволь объяснить, почему ты все-таки ушла таким образом: молча, не сказав ни слова, не попрощавшись.
— Я уже объяснила.
— Ерунда, это все отговорки. Я хочу знать, почему ты решила отказаться от работы и вернуться в Калифорнию.
В ответ она только молча замотала головой.
— Нет уж, как человек, ответственный за твой переезд на другой конец света, я имею право знать правду.
Белинда продолжала упрямо молчать. Тогда Освальд решил зайти с другой стороны.
— Ну хорошо, если ты твердо вознамерилась уехать, то почему именно таким образом? Просто глупо удирать, не имея обратного билета. И, кстати, уж если ты потеряла деньги, то почему не обратилась ко мне?
— Как ты узнал, что я потеряла деньги?
— Когда я разговаривал с Брендоном, он признался, что достал для тебя денег.
— Но ты же говорил, что это не Брендон выдал тебе, где я!
— Да, и продолжаю говорить. Сначала я даже понятия не имел, что вы с ним встречались. Но потом узнал из совершенно другого источника, что Брендон имеет какое-то отношение к твоему исчезновению. Но он признался только тогда, когда я позвонил ему в Мельбурн и сказал… — Освальд резко замолчал.
— Что? Что приедешь и изобьешь его до полусмерти?
Он в недоумении уставился на нее.
— Но тебе ведь это отлично удается — бить тех, кто слабее тебя, разве нет, всесильный Фергюссон? — с нескрываемой горечью спросила Белинда.
Освальд внимательно посмотрел на нее.
— Что заставляет тебя так говорить?
Воздух был так перенасыщен напряжением, что, казалось, вот-вот заискрится.
— Кое-что, что я слышала, — пробормотала Белинда и быстро добавила, чтобы не возвращаться к прежней теме: — Кстати, а почему ты пошел на такие сложности и стал разыскивать меня? В конце концов, есть немало женщин, которые только и ждут, когда ты свистнешь и позовешь их согреть твою постель. Например, Саманта…
Освальд сжал челюсти и заиграл желваками.
— Похоже, что ко мне прилипла-таки вся эта газетная грязь, — ледяным тоном произнес он.
Больше всего ей хотелось сказать, что она знает о Саманте и о том, что он лжет. Но у нее не было на это моральных сил.
— Мне не надо читать прессу, чтобы знать, что ты лживое чудовище.
— В чем ты меня обвиняешь, Белинда? — воззвал к ней Освальд. — Ведь если я не знаю, то не могу и защищаться. — Но, увидев, что она забилась в свою скорлупу, горько сказал: — Да, Освальд Фергюссон, что-то твои ставки сейчас не высоки. Собственный племянник, и тот обвинил меня едва ли не в изнасиловании.
Белинда густо покраснела.
— Мне очень жаль. Я пыталась ему сказать, что все это исключительно моя вина, но трудно было объяснить, почему я покинула Розовый дворец подобным образом.
Он одарил ее столь убийственным взглядом, что чуть не сразил наповал.
— Хотелось бы, чтобы ты объяснила это хотя бы мне. — Но поскольку она продолжала упорно молчать, сдался и попросил: — Скажи хоть, что я такого сделал, чтобы заслужить прозвище лживого чудовища.
— Ты вынудил меня приехать сюда с тобой.
— Но это же не все!
— Разве этого недостаточно?
— Послушай, если ты была настроена решительно против, то могла бы так же решительно и отказаться. Я бы не потащил тебя силой.
— Мне очень жаль, что я так не сделала.
Освальд поднялся и глубоко вздохнул, временно признавая поражение.
— Ладно, раз уж ты все же здесь, грех не воспользоваться этим. День сегодня просто чудесный. Надеюсь, у тебя есть купальник? Мы поедем кататься по озеру. И прихвати несколько больших полотенец, на воде может быть прохладно.
Обрадовавшись передышке, Белинда пошла за купальником. Окунуться перед дальней дорогой — неплохая мысль.
Они вышли из дому и неторопливо пошли вниз, к озеру. Освальд принялся рассказывать об особенностях развития австралийского континента, о его своеобразном животном и растительном мире. Белинда слушала с неподдельным интересом. Кто бы мог подумать, что удачливый бизнесмен может так искренне восхищаться природой, так хорошо знать ее?
Когда они уже почти дошли, он внезапно схватил ее за руку. Белинда вздрогнула и внутренне сжалась — опять начинается.
— Смотри, смотри, — указывая пальцем на несколько растущих рядом высоких деревьев, негромко сказал Освальд. — Вон там, видишь?
— Что?
— Ну вон же, смотри! На том дереве, на третьей ветке снизу.
