Патрик начал медленно склонять голову, а Луси не осталось ничего иного, как только молча сидеть на месте. Спина ее была прижата к сиденью, полная грудь обнажена. Разум Луси протестовал против того, что происходило, а плоть жаждала продолжения ласк.
Первое прикосновение сначала рук, а потом губ Патрика к ее обнаженной коже заставило Луси судорожно втянуть воздух сквозь плотно сжатые зубы. На несколько мучительных мгновений она затаила дыхание, потрясенная силой своих ощущений, которые вызвали к жизни, казалось бы, такие простые действия Патрика. А он все продолжал нежно посасывать сосок одной ее груди, не переставая одновременно ласкать рукой другую. Наконец Луси медленно и с наслаждением выдохнула воздух.
Прежде с ней никогда не происходило ничего подобного, даже с Фредом. Она словно одновременно пребывала и в раю, и в аду. Всю ее переполняло счастье, но вместе с тем она чувствовала себя словно уязвленной чем-то. Горечь поражения и восторг экстаза тесно переплелись между собой самым причудливым образом, где тончайшее наслаждение сочеталось с не менее утонченной болью.
Потому что как бы Патрик ни восхищался телом Луси, он как будто подвергал его изощренному мучительному испытанию, словно желая поработить, полностью подчинить себе. И при всем том он только что признался Луси, что не уверен, испытывает ли он к ней любовь. Для нее это было равносильно тому, как если бы он прямо заявил, что не любит ее. Луси понимала, что страсть Патрика скоро пройдет — как прошла она по отношению ко многим другим женщинам — и только леди Мейде, невинной милой девушке, суждено полновластно обладать его сердцем. И на ней он женится.
Однако любовью Патрик хотел заняться не с кем иным, как с Луси. Причем прямо сейчас, не откладывая ни на минуту. И она тоже хотела этого. Хотела так сильно, что ей казалось, будто глубоко внутри нее образовалась пустота, которая должна быть заполнена его и только его плотью. С каждым движением умелого языка Патрика, с каждым новым прикосновением его рук это ощущение усиливалось.
Луси сгорала от желания, постанывая и слегка извиваясь на бархатном сиденье, а Патрик тем временем продолжал изысканные ласки, которые превратили ее сладко ноющие соски в твердые упругие столбики. Луси до боли хотелось, чтобы он передвинулся вниз, к ее ногам, и чтобы его сильные руки властно раздвинули их. А потом Патрик окончательно освободил бы ее от платья — потому что ей хотелось быть нагой рядом с ним, — и она сделала бы все, чего он только пожелает. И отдала бы ему всю себя.
Поэтому Луси испытала сильное потрясение, когда Патрик неожиданно выпрямился и отодвинулся от нее. В следующую секунду он сердито натянул половинки платья на ее плечи, прикрыв шелковой тканью вздрагивающую грудь, и застегнул сзади пуговицу.
Луси смотрела на него расширенными глазами, будто ища ответа, который подсказал бы ей, что происходит и почему вдруг Патрик отстранился от нее. О чем он сейчас думает? Неужели она внезапно перестала его интересовать?
Потом Патрик наконец заговорил, и его слова едва не заставили Луси расплакаться.
— Прости, — произнес он, нежно приглаживая ее растрепавшиеся волосы. — Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, но мы уже почти подъезжаем к театру.
Откуда он знает? — подумала Луси. Неужели он все время украдкой поглядывал на часы? Или все вычислил заранее, хладнокровно рассчитав, сколько времени уйдет на интимные ласки, которые подготовили бы Луси к тому, что должно, по его замыслам, произойти позже, по возвращении домой?
— Не нужно так смотреть на меня! — умоляюще выдохнул Патрик. — Я же сказал, что прошу у тебя прощения...
Он склонился над лицом Луси и поцеловал ее в губы. Этот поцелуй был первым. Но он оказался очень легким. Патрик лишь едва прикоснулся к ее губам, словно извиняясь, в то время как Луси хотела бы испытать долгий, преисполненный страсти поцелуй. Потому что сама она, в отличие от сохраняющего спокойствие Патрика, дрожала от желания.
Ах, Луси, Луси, раздался в ее сознании скрипучий голосок. Разве Роберт не предупреждал тебя? Неужели ты поверила, что сможешь безнаказанно играть с огнем? С таким человеком, как Маккинли, очень легко обжечься.
Больше не верю, грустно ответила Луси самой себе. Больше не верю...
— По-моему, ты ни в чем не раскаиваешься. Ведь ты спланировал все это заранее! — обиженно заметила она.
— Ничего я не планировал... — Маккинли вздохнул. — Даю тебе слово джентльмена. Если бы я действительно что-то замыслил, неужели ты думаешь, что я повез бы тебя в этот дурацкий театр! Напротив, я велел бы водителю бесконечно кружить по городу и все это время занимался бы с тобой любовью.
— Только в том случае, если бы я позволила тебе это! — горячо возразила Луси. — Не забывай, что окончательное решение зависит от меня. А я решила, что не стану одной из твоих многочисленных любовниц! И вообще, в конце недели я отправлюсь обратно в Норфолк к Фреду. А тебя я забуду, так и знай!
— Ты думаешь, что сможешь противостоять судьбе? — печально улыбнулся Патрик. — По-моему, это бессмысленно...
В глубине души Луси не могла не согласиться с ним, потому что нельзя сбрасывать со счетов, что она только что пребывала в его объятиях полуголая, трепещущая от избытка желаний и готовая на все.
— Знаешь, пожалуй, я больше не сяду с тобой в этот лимузин! — предупредила Луси. — После спектакля тебе придется взять такси. Иначе я отправлюсь домой одна!
Маккинли несколько мгновений напряженно смотрел на нее, а потом отвернулся к окошку, гордо подняв подбородок.
— Хорошо, обратно вернемся на такси. Можешь не сомневаться, — сухо пообещал он.
В этот момент машина остановилась у театрального подъезда. Шофер вышел и открыл заднюю дверцу, впустив в салон звуки внешнего мира — говор толпы, гудки автомобилей, шелест листвы на деревьях...
Луси выглянула наружу и вновь подалась назад. Нет, не хочу, мелькнула у нее мысль. Пусть закроет дверцу. Я согласна, чтобы лимузин бесконечно кружил по городу. И пусть Падди разденет меня и сделает своей. Я не могу идти в театр в таком состоянии. Как же я буду сидеть в темноте рядом с тем, чья близость вызывает у меня столько откровенных желаний? Господи, не дай мне подвергнуться новой пытке!
Но безмолвные мольбы не помогли Луси. Маккинли вышел из лимузина, подал ей руку и повел ко входу в театр. А позже он действительно сдержал слово и отвез Луси домой на такси. На обратном пути между ними не было произнесено ни слова, не говоря уже о нежных прикосновениях и поцелуях.
К тому времени, когда они поднимались по ступеням, ведущим к входной двери принадлежащего Патрику особняка, Луси уже готова была умолять его заняться с ней любовью прямо там, где они находились... Но тут дверь распахнулась, и на пороге появился Роберт.
— Добрый вечер, милорд. Добрый вечер, мисс Луси, — поочередно кивнул он обоим. — Я услыхал шум подъехавшего автомобиля и догадался, что это прибыли вы. Как вам понравился спектакль?
Спектакль? В памяти Луси не осталось ничего из увиденного. Она даже не имела представления, что им показывали: драму или комедию.
