Арлин была младшей из сестер, которых всего в семье было четверо. Причем все они отличались непомерными амбициями и очень гордились аристократическим происхождением. Женитьба на Арлин ни в малейшей степени не изменила образа жизни Энтони. Молодожены много путешествовали, посещали казино, ездили на высокогорные курорты кататься на лыжах, а также вовсю тратили деньги в дорогих магазинах и ресторанах. В Уэндейл-холле эта парочка появлялась редко, чему была несказанно рада мать Энтони, которая все еще не могла оправиться после смерти мужа и продолжала в свои сорок семь лет воспитывать малолетнего сына.
Спустя полтора года у Арлин и Энтони родилась дочь Дейзи, но и это обстоятельство никак не отразилось на привычном образе жизни молодых родителей. Они просто оставили новорожденную крошку с нянькой в Уэндейл-холле, а сами снова куда-то укатили.
Благодаря небольшой разнице в возрасте Дейзи была для Патрика скорее младшей сестрой, чем племянницей. Однако, несмотря на то что он и его мать делали все, чтобы Дейзи не чувствовала себя обделенной родительской любовью, девочка выросла с осознанием собственной заброшенности и неприкаянности. Ей всегда казалось, что, будь она мальчиком, все было бы по-другому. Тогда родители относились бы к ней с большим вниманием, потому что мальчику полагалось бы унаследовать графский титул. Но Патрик сильно сомневался в этом, зная, что его брата совершенно не интересовало, что случится с титулом после его смерти.
В конце концов, Дейзи покинула родной дом и начала принимать наркотики. Родители перестали давать ей деньги, и тогда она стала продавать себя на улице, чтобы заработать на очередную дозу.
К тому времени Патрик поступил в университет. Дейзи иногда обращалась к нему за помощью, когда особенно сильно нуждалась в деньгах. Он вел с ней душеспасительные беседы, пытаясь втолковать, что она губит себя, но это ни к чему не вело. Лишь когда Дейзи забеременела неизвестно от кого, Патрику удалось уговорить ее вернуться домой.
Там с помощью бабушки ей удалось некоторое время удерживаться от приема наркотиков. Продолжалось это до тех пор, пока она не родила мальчика, которому дали имя Кен. Через месяц Дейзи умерла от передозировки героина. Ей едва исполнилось двадцать три года, и она была всего на три года моложе своего дяди Патрика.
Дедушка и бабушка Кена, которые по-прежнему были заняты только собой и своими желаниями, проявили к своему внуку не больше интереса, чем к дочери. Как и в прошлый раз, для ребенка была нанята нянька. Вскоре после того, как мальчику исполнился годик, скончалась его прабабушка. Учитывая то обстоятельство, что Патрик в ту пору все силы отдавал учебе в университете, поневоле получилось так, что Кен рос еще более одиноким, чем его мать.
Затем неумолимая судьба снова властно ворвалась в их жизнь. Бабушка и дедушка Кена погибли в горах во время схода снежной лавины. В результате Патрик стал новым графом Уэндейлским. Он принял на себя управление Уэндейл-холлом, а также опекунство над малолетним двоюродным племянником. И только ему удалось внести в жизнь мальчика любовь и заботу, как у того неожиданно обнаружилось редкое заболевание крови. В течение следующих полутора лет все существование Кена сводилось к бесконечным врачебным осмотрам, консилиумам и лечению.
— Поэтому вам, очевидно, нетрудно понять, — заключил Маккинли, — что Кении приходится нелегко.
— С этим нельзя не согласиться, — сочувственно покачала головой Луси.
В этот момент небо неожиданно прояснилось, облака разошлись и сквозь ветровое стекло «мерседеса» проник солнечный луч. Луси зажмурилась. Затем она несколько раз моргнула и рассмеялась.
— Надеюсь, это хороший признак. Солнышко как будто говорит нам, что мы не должны отчаиваться. Я хочу сказать, что... разве не чудо, что у меня оказался точно такой же состав крови, как у Кении? Ведь подобное совпадение случается один раз на миллион. — Луси повернулась к Маккинли и обнаружила, что тот смотрит на нее. Глубокий голубой цвет его глаз вновь показался ей необыкновенно прекрасным.
— Я бы сказал, что все это самым чудесным образом характеризует вас саму, — произнес граф совершенно серьезно.
От этого комплимента Луси испытала легкое головокружение. Она снова засмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал несколько ненатурально.
— Вы мне льстите, милорд. Это может вскружить мне голову.
Маккинли ничего не ответил, но его взгляд стал еще более пронзительным, а молчание выглядело красноречивее любых слов.
Интересно, о чем он думает? — промелькнуло в голове у Луси. Что чувствует? Возможно, этот проницательный взгляд вызван простым любопытством? Ведь не может быть, чтобы влечение было взаимным?
Луси прерывисто вздохнула и попыталась придумать новую тему для разговора. Ей показалось, что молчание стало чересчур продолжительным.
— Ммм... долго нам еще ехать? — поинтересовалась она, хотя уже знала ответ, потому что за окошком автомобиля потянулся городской парк и на дороге стало больше транспорта.
— Скоро прибудем на место, — ответил Маккинли. — Вам прежде не приходилось бывать в Глазго?
— Как-то раз я приезжала в Великобританию на каникулы, но большую часть времени мы провели в Эдинбурге, а затем нас отвезли в Лондон. Там нам показали все достопримечательности: Букингемский дворец, музей восковых фигур мадам Тюссо, Тауэр и еще множество других музеев и галерей, куда можно было входить бесплатно, — рассмеялась Луси.
— А в театре вы были?
— Нет, конечно! Это слишком дорого.
— Здесь я свожу вас в театр, если хотите.
Луси испытующе посмотрела на Патрика, но на его лице не было ничего, кроме обычной любезности.
— Ммм... я не думаю... У меня, наверное, не будет времени. Ведь предстоит еще поездка в Уэндейл-холл.
В глазах Маккинли промелькнуло удивленное выражение.
— То есть, говоря иными словами, вы согласны отправиться туда?
— Ну... вы же сказали, что не примете отказа...
Патрик рассмеялся, но его смех прозвучал как-то неестественно.
— Мне даже в голову не могло прийти, что вы уступите обычному мужскому напору!
Эта фраза содержит некую провокацию, пронеслось в голове Луси. В ее понимании, уступить мужскому напору означает поддаться непреодолимому соблазну и почти безвольно подчиниться физическому желанию.
Луси не удержалась и вновь посмотрела в лицо Маккинли. Ей хотелось отыскать хотя бы след испытываемых им эмоций, хотя бы намек на то, какие чувства обуревают его. Но его лицо оставалось бесстрастным. Вероятно, у Патрика давно выработалась привычка скрывать свои чувства — привычка, свойственная всем аристократам. Его лицо хранило спокойное, чуточку надменное выражение, и проникнуть за эту оболочку не представлялось возможным. Если Маккинли и заинтересовался своей гостьей как женщиной, то внешне это никак не проявлялось.
Луси, напротив, всеми силами старалась удержать себя в рамках приличий. В ее мозгу давно звенел предупреждающий звоночек, который настоятельно советовал воздержаться от поездки в Уэндейл-холл, но ей словно вожжа под хвост попала. Луси вдруг так сильно захотелось увидеть родовое поместье Патрика — причем чтобы он сам непременно присутствовал там — и лечь спать в одной из многочисленных комнат! Если же сон не придет к ней, то она сможет всласть помечтать о владельце старинного Уэндейл-холла.
