В это время машина затормозила перед знакомым ему домом. Сева вытащил из багажника все вещи, расплатился с водителем и потащил чемоданы наверх.
Рассроченная дверь нисколько не смутила девушку, она быстро отперла ее и прошла внутрь.
— Заходи, — коротко пригласила она своего кавалера. — И вещи заноси.
Сева зашел внутрь и с деланым изумлением огляделся по сторонам.
— Что тут произошло? — удивленно спросил он. — Вроде был бандитский налет?
Внезапно Лена опустилась на кровать и принялась горько рыдать. От такого вступления Сева немного растерялся.
— Это все мой бывший любовник, — прорыдала Лена, и Сева навострил уши.
Но, увы, первая фраза была единственной, которая соответствовала истине. Дальше пошло уже сплошное вранье. Сева меланхолично слушал ее и время от времени кивал головой.
— Гарик такая ревнивая скотина, — начала свой рассказ Лена. — Он не разрешал мне никуда выходить из дома без него. Представляешь, даже чтобы в магазин сходить, я должна была дожидаться его прихода и идти с ним вместе. И там я тоже должна была покупать только те продукты, которые он одобрял. А я, например, не ем рыбных палочек и вообще рыбы. Мне просто плохо от нее делается. А он заставлял меня ее покупать. Но плевать на рыбу, можно и не есть ее. Но сидеть целыми днями в такую жару в доме я не могла.
Зимой еще куда ни шло, а летом уж извините. Мне хотелось и позагорать, и погулять на свежем воздухе.
Скажи, разве в этом есть что-то предосудительное?
— Конечно, нет! — горячо воскликнул Сева. — Ты свободная женщина и можешь делать то, что тебе хочется.
И он придвинулся поближе к Лене. Та не стала протестовать.
— Этот человек совершенно измучил меня, — заныла она. — Он контролировал каждый мой шаг, а на прошлой неделе совсем уж обозлился, — увидел, подонок такой, что я покупаю абрикосы у продавца. Понимаешь, не у продавщицы, а у продавца. Так чуть не изувечил меня.
Тут Лена закатала правый рукав и показала шрам от ожога, явно весьма старый.
— Облил меня кипящим жиром, — пояснила девушка, и Сева зацокал языком, стараясь, чтобы это получилось у него очень сочувственно.
— Мерзавец! — воскликнул он, и Лена улыбнулась.
— Но ты же отомстишь за меня? — пролепетала она. — Ты же мой рыцарь.
— Да, — воодушевился Сева, — отомщу. Но я боюсь, ты стесняешься рассказать мне всю правду. Что еще делал этот негодяй с тобой?
— О, много чего. Он бил меня в припадке ревности. А недавно вломился в мою квартиру, скрутил меня, побросал в чемоданы мои вещи и увез к себе домой.
И вот сегодня мое терпение лопнуло, и я решила покончить с прошлым. Но этот негодяй не отстанет от меня, и я не смогу начать новую жизнь с более достойным человеком.
Тут она кинула на Севу многозначительный взгляд и подвинулась к нему еще ближе. Девушка была хороша собой, Сева отметил это сразу, когда шел за ней в метро. Поэтому его выдержки, когда Лена порывисто и нежно обвила руками шею, хватило ненадолго. Он и сам не заметил, как оказалось, что страстно целует девушку, а та отвечает ему не менее страстно. А дальше началось такое, что Сева и вовсе потерял голову и почти поверил в то, что Лена влюбилась в него.
Он повалился на диван и, ощутив под собой податливое тело, страстно впился губами в ее губы. В ответ он услышал протяжный стон и окончательно перестал соображать, что к чему и почему он здесь находится. В данную минуту для него не существовало ничего, кроме этого нежного женского тела и этих горящих глаз. Вселенная сократилась до ничтожно малого размера и оказалась распростертой прямо перед ним, трепещущая и покорная.
* * *
А у Картохина дела шли не так блестяще. Его будущий тесть оказался мрачным огромным детиной с сумрачным проницательным взглядом, которым он мерил будущего родственника с ног до головы. Роза стояла рядом с опером и всеми силами старалась поддержать его, но у нее это не очень получалось. Картохин чувствовал себя первоклассником, который попался строгому завучу на своей первой в жизни школьной шалости. Точно так же, как тогда, дрожали колени и пересохло во рту.
— Так, — подытожил отец Розы, — значит, тебя моя дочь и выбрала. Ну что же, могло быть и хуже. Ты где работаешь?
Запинаясь и заикаясь, Картохин в немногих словах рассказал о себе.
— Мент, — удовлетворенно констатировал отец. — Это неплохо. Будем знакомы, Аркадий Романович.
А это моя жена — Елена Борисовна. Женщина глупая, но добрая. Будет тебе вместо матери.
Розина мама Картохину понравилась значительно больше самодура-папаши. Она была маленького роста, просто одета и с добрыми внимательными глазами. Говорила тихим голосом, опасливо поглядывая на своего великана-мужа.
— Ты совсем застращал мальчика, — укоризненно заметила она. — Вы проходите, не стесняйтесь.
— Пройдет, когда я разрешу, а я такой команды не давал! — рявкнул на нее муж. — Ты, парень, если думаешь, что тут тебе халява будет, так рот не разевай. За Розой я хорошее приданое даю, а что с твоей стороны?
— Папа, — возмутилась Роза. — О чем ты говоришь?
— О самых важных вещах, о том, как твой муженек будет тебя содержать, — сказал Аркадий Романович. — Я вот твою мать всю жизнь дома продержал, она никогда на чужих людей спину не гнула, а сможет ли твой так же поступить?
— Зато маме всю жизнь приходилась под тебя подстраиваться, чтобы ты всем доволен был, — возразила Роза.
— Вот, а что худого в том? — удивился Аркадий Романович. — Муж в семье глава. А если бабе слишком много воли дать, то это уже непорядок. Слышишь, зятек? Тебя как звать-то?
— Сергей, — пробормотал Картохин.
— Ну, проходи, Серега, в дом, — пригласил его Розин папаша. — А невеста пусть к матери в кухню идет, пока мы с тобой по-мужски побеседуем.
Картохин кинул на Розу затравленный взгляд и прошел следом за Аркадием Романовичем в тесно заставленную разнокалиберной мебелью комнату. Она и сама-то по себе была небольших размеров, но из-за напиханной в нее мебели казалась и того меньше.
Картохину показалось, что из-за деревяшек, ковров и хрусталя тут вообще некуда протиснуться двум людям.
Но оказалось, можно.
Аркадий Романович утвердился в просторном кресле, согнав из него кошку, а будущему родственнику кивнул на стул в углу.
— Обедать в столовую пойдем, — сказал он. — А пока в гостиной побеседуем, хочу знать, что ты за человек, кому свою дочь вручаю. Кому оставляю.
— Зачем же оставлять? — с неожиданной дерзостью спросил Картохин. — Никто вас не гонит. Оставайтесь с женой и дочкой.
— Тихо ты, разговорился тут! — рявкнул на него тесть. — Много ты понимаешь, щенок. Молодо-зелено, молоко на губах не обсохло, а туда же, учить лезешь. Мне и самому тяжело. Но доживешь до моих лет, поймешь. Только берегись, если я тогда жив еще буду, шкуру с тебя спущу.
