— Конечно, — заволновалась Тамара Ильинична.
— Я проверю, — успокоил ее Гена. — А копию вы с нее случайно не сняли? Впрочем, никто из вас из дома не выходил, а вряд ли у уважаемой Серафимы Ильиничны дома стоит ксерокс. Моим людям, во всяком случае, его обнаружить не удалось. Ну, до встречи, уважаемая Тамара Ильинична.
— А когда мы получим назад нашего пленника?
— Сегодня вечером, — заверил ее Гена и повесил трубку.
Раздался топот копыт стада мамонтов, и в кухню влетела Мариша.
— Это его голос, — убежденно сказала она. — Это Пахан. Даша, помнишь, тот мужчина на чердаке, с которым разговаривал Михаил Федорович?
— Пахан? — растерялась Тамара Ильинична. — Нет, это был Гена.
— Нет, мама, — возмущенно начала Мариша, — ты ошибаешься. Ты хоть теперь понимаешь, в кого ты влюбилась? Это же уголовник, к тому же пользующийся авторитетом. И у него в подчинении целая банда головорезов. Хорошенького папочку ты собиралась мне подсунуть.
— Простите? — поинтересовался полковник. — А кто этот Гена?
Мы все хором кинулись ему объяснять.
— Мне кажется, Тамаре Ильиничне небезопасно идти на встречу с этими бандитами, — сказал полковник. — Мало ли что им придет в голову.
— Не беспокойтесь, пока вторая половина рукописи у нас, они ничего не станут предпринимать, — сказала Тамара Ильинична. — Однако нам нужно быть осторожными, они следят за квартирой.
— Хорошо, я отправляюсь собирать своих ребят и готовиться к штурму бункера, — сказал полковник. — А вы постарайтесь потянуть время.
— Было бы хорошо сцапать всю эту банду разом, — сказала Мариша. — Если мы только освободим дядю, то опасность все равно будет ему грозить. В бункере сидят лишь шестерки. Конечно, мы знаем, где живет этот Гена, но он может обитать еще в нескольких местах. И мы знаем, где найти Михаила Федоровича, но он тоже может исчезнуть. Думаю, что денег у него для этого хватит. Так что нужно постараться сцапать их всех разом, и лучше всего — в бункере. А как бы нам их туда заманить?
— Я потребую, чтобы обмен состоялся именно там, — сказала Тамара Ильинична.
— Это покажется подозрительным, — возразил Сева. — Они сразу насторожатся. Ведь, по логике вещей, вы, наоборот, должны всячески избегать соваться к ним в логово.
— Тогда я скажу, что согласна передать им вторую половину рукописи лишь в присутствии всей их шайки, — сказала Тамара Ильинична. — Чтобы потом у них не возникло разногласий, правильно ли они поступили. Пусть все решится на месте.
— Можно попробовать, — решила Мариша. — Ты вот что, сначала послушай, что они тебе скажут. Думаю, что твой драгоценный Гена и сам захочет предложить тебе встретиться именно в бункере. Потому что невооруженным глазом видно, что он задумал устроить ловушку. Ведь дядю он при всем желании отпустить не сможет, слишком велик риск.
— Ты так говоришь, чтобы оправдать собственную подлость, — сказала Тамара Ильинична. — Ведь ты замыслила надуть Гену.
— В наших рядах наметился раскол, — прокомментировала Мариша. — Что ты имеешь в виду, говоря про мою подлость?
— А как еще назвать то, что мы собираемся заманить Гену в бункер, а потом подавить его сопротивление с помощью военных?
— Военная тактика, — подал голос полковник. — Нам объявили войну, иначе действия бандитов по отношению к нам не назовешь. Я считаю, что мы тоже вольны действовать против них свободно — где хитростью, а где и силой.
Тамара Ильинична помолчала, было видно, что в ее душе идет борьба.
— В конце концов, — наконец сказала она, — я знаю Гену всего сутки, а Валериана уже долгие годы.
Придется сделать выбор в его пользу.
— Молодец! — горячо одобрила ее дочь, толком не поинтересовавшись, кого же выбрала Тамара Ильинична.
Полковник отправился к себе в часть, чтобы держать наготове десяток бойцов, которых он обещал задействовать по первому же требованию. И сделать это было решено сразу же после того, как Тамара Ильинична узнает о времени встречи, а до того все могли немного расслабиться. Сева с Маришей вызвались проводить Тамару Ильиничну до метро. Так как Пахан, он же Гена, ничего не сказал про эскорт и не отменял его, Тамара Ильинична согласилась.
* * *
Картохин уже второй час слушал всхлипывания Софочки, которые перемежались бурными проклятиями в адрес всех без исключения мужчин, и главное — в адрес боссов. Их мужской шовинизм, по словам Софочки, и явился тем решающим моментом, который заставил ее пойти на преступление. К девяти утра, истратив весь свой запас бумажных салфеток, Картохину удалось дослушать исповедь Софочки до конца. Картина вырисовывалась следующая.
Михаил Федорович, будучи страшным скрягой, решил проблему денежного содержания своей любовницы за счет коллеги, присватав этому самому коллеге Софочку на должность заместителя. Сначала Софочка была даже довольна таким оборотом дела, это позволяло ей чего-то добиться своими силами. Пусть вначале ее немного подтолкнут, но дальше она могла уже действовать самостоятельно, ни от кого не завися.
Но это только так казалось. Вся женская половина коллектива в фирме Валериана Владимировича занимала исключительно второстепенные посты и ничегошеньки не решала. В руководстве не было ни одной женщины. Боссов это устраивало, Софочку — нет.
Она отлично видела, что разбирается в делах фирмы ничуть не хуже, а порой и лучше своего босса и его друзей. Ей помогали женское чутье и живой ум. По ее мнению, она уже сто раз могла бы занять кресло дурака босса, если бы тот не сидел в нем так крепко. Во всяком случае, ему казалось, что он как бы сросся с этим креслом, и ни под каким видом не рассматривал Софочку в качестве своей преемницы.
Ну и, понятное дело, всей компанией он владел почти единолично. Акции у своего босса Софочка при всем желании отнять не могла, хотя кресло, как она полагала, — вполне. Но для этого нужно было, чтобы босс хотя бы на некоторое время из этого кресла вылез.
Короче говоря, Софочке казалось, что ее не ценят, что выражалось как материально (она получала лишь третью часть официальной зарплаты босса, а уж про неофициальные доходы она и не заикалась), так и в моральном плане. Ей вечно указывали на то, что она тут ноль, что попала в фирму лишь благодаря протекции, что ее дело работать, работать и помалкивать.
Раздражение в Софочке копилось годами и в конце концов стало просто невыносимым. Босса она ненавидела лютой ненавистью, кто-то из них двоих должен был уйти или исчезнуть. Но босс был вполне здоров и мог торчать на этом месте еще добрый десяток лет — столько Софочке не выдержать никак. И она решила: ей все-таки придется помочь боссу убраться.
Первые проблески плана появились у Софочки в тот момент, когда ученый-химик Томов притащил свое гениальное изобретение к ним в фирму. Даже чуточку поздней, уже после того, как Михаил Федорович в любовном пылу рассказал ей о визите этого сосунка, высказав мысль, что было бы неплохо перехватить у юнца его открытие. Благо пока что оно им нигде не запатентовано. Любовник опасался лишь того, что Валериан Владимирович, не терпевший криминала, будет возражать.
