– Нет.
– Но почему?! – с неожиданной горечью и горячностью воскликнула Софи. – Почему, Сэм?
Он не ответил. Не ответил потому, что не знал ответа. Потому, что ответа не было.
Любили ли Сэм и Кира друг друга? Или то было обычное влечение? Как разобраться в чужих чувствах, если даже свои полная загадка. Что такое любовь? Как она возникает? Два незнакомца отыскивают друг друга по феромонам, щелкает замочек, очертания постепенно растворяются, растекаются. Как мягкий воск. Как воск этой вот свечи. Они тают, растекаются, сливаются и становятся чем-то новым. Новым, чистым, неразделимым единством. Все прекрасно – пока горит огонь. Пример противоположного свойства – слияние плоти и крови. Неужели такое случилось и с ней? Раньше она считала, что да.
А теперь вдруг начала сомневаться.
– Ладно, – сказал Сэм поднимаясь. – Я в душ. Если после тебя вода получилась черная, то какой же она будет после меня?
– Может, потереть спинку? – с невинным видом спросила Софи. – Я умею.
Он на мгновение утратил бдительность и уткнулся взглядом в ту соблазнительную ложбинку. Распахнуть бы эти чертовы полы, рвануть пояс, прижаться губами к шелковистой коже, вдохнуть запах лаванды, ощутить упругую мягкость женского тела…
– Спасибо. – Голос прозвучал глухо, как из бочки. – Но я уж как-нибудь сам.
– Как скажете, босс, – отозвалась она с напускной покорностью. – А я пока посмотрю фильм. Тут их целая полка.
– Вот только не уверен, что там найдется «Белоснежка и семь гномов», – попытался пошутить Сэм.
7
Самира ждала этого уже давно. С того самого дня, как они сели на корабль. Прежде, в Париже и Саутгейте, Рон играл роль надежного товарища, помощника в благородной борьбе с несправедливым миром, но уже тогда она несколько раз ловила на себе его похотливые взгляды.
Встречаться с такими взглядами ей приходилось и раньше – ливанские мужчины не стесняются выражать восхищение женской красотой, – но у Рона восхищение отступало на задний план, а на первое выходило откровенное вожделение. После таких взглядов хотелось встать под душ и соскрести с себя липкую мерзкую грязь.
Она понимала – его удерживает только страх. Страх лишиться инструмента, без которого ему не расколоть орешек по имени Ричард Дженкинсон. Как только деньги перекочуют в его карман, он расстанется с ней без сожаления. А может быть, даже сделает так, чтобы свидетелей не осталось.
Однако, судя по всему, терпение у Рона кончилось. По дороге в отель он несколько раз прижимался к ней, обнимал за талию и даже предпринял попытку запустить руку под юбку.
Активные действия начались сразу же, как только за ними захлопнулась дверь. Рон схватил ее сзади за плечи и привлек к себе.
– Сколько мы с тобой знакомы, а? – зашептал он на ухо. – Давно. Очень давно, детка. И я ни разу тебя не обидел. Я заботился о тебе, верно? Тратил на тебя деньги. И время. А оно тоже деньги. Я вытащил тебя в чертов круиз. И что же? Чем ты меня отблагодарила?
Она молчала и не шевелилась, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах у него изо рта.
– Ты даже ни разу не сказала мне «спасибо».
Липкие губы прижались к ее щеке, и Самира напряглась, сдерживая позыв к рвоте. Спорить бесполезно. Шуметь, звать на помощь опасно – только полиции ей сейчас и не хватало. Значит, действовать нужно хитростью.
– Мне нужно в душ, Рони.
Он ухмыльнулся.
– Да-да, конечно. Иди, детка. Я буду ждать тебя здесь. – Он похлопал по дивану. – Только не задерживайся, а то я сгорю от нетерпения.
Мерзавец!
Самира прошла в спальню и открыла сумочку. В пузырьке с невинной надписью «аспирин» лежали таблетки сильного снотворного, которым она обзавелась заранее еще в Бейруте.
– Я бы выпила, если ты не против.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Ты же не пьешь!
Она смущенно улыбнулась и пожала плечами.
– Сегодня особый случай и…
– Понимаю. Хочешь снять напряжение. Верное решение. Что будешь?
– Я полагаюсь на тебя.
– Молодец. Сейчас… посмотрим, что тут у нас есть. – Рон протопал к холодильнику, потянул дверцу. – О, эти голландцы заботливые ребята. Будь добра, наколи лед.
Пока Самира колола лед, он смешал два бурбона. Настроение у него заметно улучшилось, он даже начал насвистывать что-то себе под нос.
– Держи.
– Минутку. Я только пущу воду. – Она зашла в ванную и что было сил повернула кран вправо. И еще. – Рон?
– Что такое?
– Кран заело. Попробуй, может быть, у тебя получится. Мне сил не хватает.
– Конечно, детка. Ты знала, к кому обратиться.
Пока он возился с краном, Самира бросила в бокал две таблетки, которые растворились почти моментально. Она пригубила свой и, провожаемая сальными намеками Рона, ушла в ванную.
Через четверть часа, когда Самира выглянула в гостиную, ее криминальный партнер уже храпел, съежившись на маленьком диванчике. Сон сморил беднягу, не дав ему даже стащить носки. Две таблетки гарантировали не менее восьми часов покоя. Она разделась и с удовольствием нырнула под чистую прохладную простыню.
Что делать? Что делать?
Мысли снова и снова кружили по избитой колее. Нет денег. Нет документов. Стоп. Документы можно вытащить у Рона. А деньги? На триста евро далеко не уедешь. Допустим, она выберется из Голландии и даже доберется до Парижа или Лондона. Что дальше?
И тут память, словно устав от постоянных тычков, выдала глубоко скрытую информацию. Рафик Шахрир. Двоюродный брат матери. Уехал из Ливана лет двенадцать назад и обосновался в Копенгагене. Следующий пункт остановки «Маркиза» – Копенгаген. Остается три дня.
Ты продержишься три дня?
Самира задумалась. А если дяди уже нет в Копенгагене? Если он просто не узнает ее? Или, хуже того, проклянет?
Что ж, тогда придется придумать что-то еще.
– Ну что, нашла что-нибудь подходящее? – поинтересовался Сэм, выходя из ванной.
– Нет… нет, ничего интересного, – смущенно ответила Софи, поспешно выключая телевизор.
– Неужели? – Он подошел к полке. – По-моему, тут есть кое-что познавательное. Но, может быть, это только мне так представляется, а? Диковатому Тарзану.
– Перестань, Сэм. Ирония не твой конек. – Она потянулась, и его взгляд снова прилип к колыхнувшимся под халатом грудям.
Черт, ну кто их придумал, эти халаты! Шили бы что-нибудь этакое… вроде мешков. Нос снова уловил волнующий аромат лаванды. Сэм резко отвернулся, зацепился за край пушистого оранжевого ковра и едва не упал.
