— Не припомню, чтобы Клаудиа когда-нибудь обливала меня вином в доказательство нежных чувств.
— Видно, она находила более мягкие способы показать тебе, какой ты болван!
— Спасибо на добром слове, — огрызнулся Питер.
Сейчас он, несмотря на высокий рост и мужественные черты, выглядел точь-в-точь как обиженный подросток. Рэндалл внезапно начал видеть в происходящем смешную сторону — так странно сочетались детская обида на лице Питера и его залитая вином рубашка.
Губы Рэндалла невольно скривились от подавленного смешка. А глаза Питера сердито сузились.
— Ты что ухмыляешься? Надо мной смеешься?
Рэндалл больше не мог сдерживаться. Смех прорвался наружу, несмотря на все его старания. Питер нахмурился и со стуком поставил опустевший бокал.
— Черт побери, ты в самом деле смеешься! Может быть, удосужишься объяснить, в чем же причина для такого… детского восторга?
Но гневные слова Питера только подлили масла в огонь, и Рэндалл еще несколько секунд хохотал, вытирая выступившие на глазах слезы. Питер, мрачнея с каждым мигом все больше, ждал, пока тот успокоится. Ноздри его раздувались от гнева.
Питер был неподражаем! Он — теперь Рэндалл в этом не сомневался — так же сильно влюблен в Патрисию, как и она в него, и при этом понимает в происходящем не больше младенца! Не будь Питер влюблен, почему бы еще он довел бедную женщину до швыряния в него бокалами? Почему бы еще он сейчас упомянул в разговоре Клаудиу, как не из желания защититься от новой любви воспоминаниями о прошлом?
Да, эти двое по уши влюблены друг в друга. Как же можно позволить им разойтись и навеки потерять друг друга — только из глупой гордости?
Отсмеявшись, Рэндалл провел ладонью по лбу.
— Ничего особенного, Питер. Просто я подумал: жалко, что Патрисия облила тебя белым вином, а не красным. Это было бы более драматично на вид — почти как кровь.
Питер гневно поджал губы, кажется, не в силах оценить красоту этой идеи.
— Мистер Найтли, у вас извращенное чувство юмора.
— А у вас, мистер Дарлинт, сейчас вообще нет никакого чувства юмора, — легко парировал Рэндалл.
Питер двумя пальцами оттянул мокрую ткань, прилипающую к груди.
— Это была моя лучшая шелковая рубашка.
Рэндалл постарался не расхохотаться вновь и посоветовал сочувственно:
— Что же, отдай ее в прачечную или химчистку и скажи, что нечаянно облился, потому что дрожала рука.
— Удачная идея, — процедил Питер, выдавливая подобие улыбки. — И надо будет послать Патрисии счет за чистку.
— Не стоит. Рискуешь получить по голове бутылкой.
— Странно, я знаю Патрисию двенадцать лет — и ни разу не замечал за ней таких агрессивных замашек! — Питер выглядел все еще обескураженно.
— Это высвободились скрытые страсти, — трагическим тоном сообщил Рэндалл. — Женщина порой может превратиться в тигрицу!
— Что ты вообще можешь знать о скрытых страстях Патрисии?
Рэндалл как ни в чем не бывало подошел к бару, чтобы наполнить себе и Питеру бокалы.
— Да вот, кое-что знаю. Я не такой слепец, как некоторые.
Питер, словно разом устав гневаться, с тяжелым вздохом опустился в кресло.
— Ох, женщины! — с чувством выговорил он.
— Ну не то чтобы существа другой породы… Но чуждая раса — это точно, — согласился Рэндалл, присаживаясь напротив.
— Чуждая раса с более высоким уровнем развития! — прозвенел от дверей раздраженный голосок, и Рэндалл едва не подпрыгнул на месте: он говорил это, чтобы развлечь друга, а не для того, чтобы подколоть представителя этой чуждой расы, так некстати возникшего в дверях!
Стоя на пороге, Линда смотрела на двоих мужчин с гневным отвращением.
— Пока вы тут сидели и пили, обсуждая женщин, как два подгулявших подростка, я была у Патрисии. И пыталась ее убедить, что ты, папа, — она бросила на отца испепеляющий взгляд, — очень раскаиваешься в своем поведении. Кроме того, я сказала, что ты скоро придешь к ней и извинишься.
— Ты…
— Я едва отговорила ее от здравой идеи ударить тебя по голове цветочной вазой, как только ты ступишь к ней на порог.
Питер обернулся к Рэндаллу. В глазах его плясали огоньки.
— Знаешь, мне больше нравится твоя мысль насчет красного вина. Как ты сказал, это более драматично.
По выражению лица Линды Рэндалл видел, что его друг нашел неудачное время для шуток, но был рад, что к Питеру вернулось его обычное чувство юмора. Он улыбнулся, однако взгляд Линды, мечущий синие молнии, не предвещал для шутников ничего хорошего.
— Когда вам наконец наскучит вести себя как пара слабоумных юнцов, я хотела бы…
— Подростки и юнцы, — невозмутимо повторил Питер, кивая головой. — Не так уж плохо для стариков вроде нас, а, Рэнди? Мне пятьдесят четыре, тебе почти что сорок…
— В данный момент, скорее, четыре и пять, — фыркнула Линда, устремляя на отца гневный взгляд. — Папа, если ты сейчас же не пойдешь наверх и не извинишься перед Патрисией, то…
— То что? — Негромко спросил Питер, поднимаясь. Глаза его опасно сузились. Но Линда была слишком поглощена своей речью, чтобы внять предостережению.
— То потеряешь ее навсегда, — резко закончила она. — И будешь об этом сожалеть всю оставшуюся жизнь.
Рэндалл ждал от нее совсем других слов — и слегка растерялся. Не говоря уже о Питере, который замер на полпути, ухватившись за край стола.
— Что такое на вас на всех нашло сегодня? — выговорил он наконец, с шумом отодвигая кресло. — Кажется, все вокруг знают лучше меня, что я должен делать! — Он перевел взгляд с Линды на Рэндалла и большими шагами заходил по комнате. — Хорошо, я выслушал ваши предложения. Может быть, не слишком терпеливо — но выслушал. И знаете, к какому заключению я пришел? — Нет, Рэндалл того не знал, даже предположить не мог. Судя по выражению лица Линды, она тоже не знала. — Так вот, неплохо бы вам разобраться со своей личной жизнью, прежде чем пытаться наладить мою!
Рэндалл не видел лица Линды, все внимание направив на Питера, но почувствовал, как она напряглась от отцовских слов. Господи, что Питер имеет в виду? Тот безрадостно улыбнулся, глядя на их остолбеневшие лица.
— Что, не очень-то приятно, когда вас колют вашим же оружием? Но я еще не закончил. Что до тебя, Рэндалл, не пора ли тебе подумать о собственной семье вместо того, чтобы притворяться частью моей? В конце концов, вокруг тебя всегда вьется рой красавиц, остановись же наконец на какой-нибудь из них! А ты, Линда…
— Довольно, папа, — поспешно перебила она, вспыхивая до корней волос.
— Нет, погоди…
— Я сказала — довольно! — почти вскричала Линда, вместо румянца покрываясь меловой бледностью. Питер внимательно посмотрел дочери в лицо — и махнул рукой.
