Он начал с того, что вынул камень в самом верхнем ряду, второй справа — потому что тот и сам уже почти выпал. Кладка была довольно высока, Сардару пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. За первым камнем он смог легко вытащить еще четыре или пять, но потом начались сложности. Очередной булыжник раскрошился от времени, и едва Сардар коснулся его, дробно осыпался на пол градом осколков. Юноша замер, вытянулся струной, прислушиваясь…
— Проклятые крысы!!! — донеслось из кухни. — Нет, ты слышал, как топочут? Кони, а не крысы! Ведь сколько раз говорил этому дуролому Халкыну…
— Дуролом Халкын внимательно слушает, — оборвал говорившего хриплый бас. — И в тысячный раз повторяет тебе, поварешка: никаких котов! Рядом с этими тварями я чихаю и исхожу соплями как трехлетний малец.
— Но крысы, Халкын… Там сейчас бегало целое стадо. Полкаравая увели…
— Да будь ты неладен со своими крысами! — взревел Халкын. — Вот!..
Что-то ударило в стену в шаге от Сардара, брызнули осколки.
— Угробил кружку из-за тебя, обормота, — продолжал Халкын. — Но надеюсь, полдюжины подшиб. Можешь приготовить из них жаркое для меня, только перестань клянчить кота, и подавай жратву.
— Жаркое так жаркое, командир, — судя по тону, в эту секунду у повара с языка капал яд.
Зазвенела посуда. Не слушая дальнейших препирательств, Сардар продолжил работу.
Прошло несколько минут, Сардару удалось разобрать четыре верхних ряда кладки, как вдруг снаружи снова послышался шум. Торопливый тяжелый топот и несколько мгновений спустя выкрик:
— Жидкий удрал!
Глава двадцать третья
Восточная граница Земли скорпионов, лагерь Объединенной армии. Первый день Арисской ярмарки.
— Это плохая идея, Рикатс, — Михашир с сокрушенным видом покачал головой.
Рикатс с шипящим свистом втянул в себя воздух.
— Да я знаю, дружище, знаю! Эта идея даже хуже, чем ты о ней думаешь. Проблема в том, что выхода нет.
— Ты уверен?
Рикатс закатил глаза, набрал побольше воздуха в грудь и… выдохнул. Глядя себе под ноги, пожал плечами с видом растерянным, едва ли не беспомощным.
— Нет. Не уверен.
— И все же поедешь?.. — Михашир насмешливо приподнял одну бровь.
— Да. Поеду.
— Просто из своего извечного упрямства?
Рикатс с грустной улыбкой покачал головой. Таким — серьезным и сосредоточенным, без налета холодного сарказма или веселой ироничности — его редко видели даже друзья. Михаширу было от этого почему-то слегка не по себе.
— Было бы где-то даже приятно объяснить все собственным самодурством. Но на кон поставлено слишком много. Если Глазу помогает лич, причем, судя по всему, лич могущественный, у нас практически нет шансов. С кинжалом мастера Борго эти шансы появятся.
После непродолжительного молчания Михашир вздохнул.
— Давай соберем вместе все, что мы имеем. Ты поверил записке с двумя корявыми словами и сделал вывод, что Глазу помогает лич…
— Было бы глупо не верить собственному шпиону, — в голосе Рикатса прорезалось раздражение. — За какими бесами я бы его тогда посылал. А Кинжал ясно написал: «Тарантул нежить». Если ты можешь интерпретировать эти слова как-то еще, расскажи мне, пожалуйста! К тому же, помощь лича — да еще такого мерзопакостного как Тарантул — хорошо объясняет невероятную победоносность армии Глаза.
Михашир выслушал эту тираду с видом полного спокойствия. И только убедившись, что Рикатс закончил, продолжил говорить.
— Я с тобой не спорю. Хотя мог бы. Но я просто собираю воедино все факты. Дальше. Ты поверил словам какого-то трактирщика, что лича можно убить оружием мастера Борго.
— Не какого-то трактирщика, а Фрама Горелого, который… — начал было Рикатс, но, встретившись с насмешливым взглядом Михашира, махнул рукой. — Ладно, продолжай.
— И ты решаешься отправиться за кинжалом не к кому-нибудь, а к самому Сыну Скорпиона. За тем самым кинжалом, который ты же ему и подарил пару лет назад. К Сыну Скорпиона — пусть все двенадцать богов благословят его — который любит оружие больше, чем собственных детей. Который, позволь тебе напомнить, однажды сварил заживо слугу, уронившего на пол что-то из его коллекции. Так вот, еще раз говорю — это плохая идея.
— Ты забыл еще об одном немаловажном обстоятельстве — о том, что я это делаю в самый неподходящий момент, — с каким-то мрачным удовольствием вставил Рикатс. — Я только что попытался повести за собой армию к Ариссе — с мягко говоря не оглушительным успехом. Но хотя бы часть армии со мной идет — и я ее бросаю.
— Спасибо за помощь! — Михашир отвесил легкий поклон. — Ну и я тогда добавлю. Даже если каким-то невероятным чудом ты выпросишь у Великого кинжал, даже если твоя армия не разбежится, пока ты будешь путешествовать в Ариссу загадочным маршрутом через Скваманду… Как ты собираешься убить лича? Как проберешься в сердце лагеря Глаза?
Рикатс снова пожал плечами — но на этот раз с видом лихой беззаботности.
— Мекиту ведь это удалось.
— Что бы там не придумал твой лазутчик, два раза фокус не пройдет, я уверен.
Рикатс махнул рукой, вопреки всякой логике возвращая себе хорошее настроение.
— Знаешь, давай решать проблемы по мере их поступления. Зачем думать, что нам делать с кинжалом, когда он еще не у нас в руках?
— Затем, что так поступают все разумные люди! Они оценивают последствия своих поступков, они смотрят хотя бы на шаг вперед. Они не прыгают в пропасть, у которой не видно дна, не имея представления, выживут ли при падении и смогут ли выбраться обратно.
Весело засмеявшись, словно услышав какую-то смешную шутку, Рикатс похлопал друга по плечу.
— Отличное сравнение, надо будет запомнить. Но скажи, если пропасть преграждает путь вперед, а сзади наступает смерть, что должен делать твой разумный человек? Безропотно ждать своего конца или все-таки прыгнуть — в надежде, что пропасть не бездонная?
Михашир поморщился, в очередной раз осознав, что в игре словами ему своего друга не победить — тот всегда был более искусным в этом своеобразном состязании. Вот только стоит ли подменять реальную ситуацию отвлеченными образами? Впрочем, он сам начал…
— Разумный человек, возможно, не поставит себя в такое положение, — осторожно сказал Михашир.
— Возможно, — Рикатс согласился неожиданно легко. — Только есть ли смысл теперь говорить об этом? И вообще, — Рикатс самодовольно хмыкнул, — я полагаю, эту войну разумному человеку выиграть не под силу. А я попытаюсь. Все-таки попытаюсь, Михашир.
Настала очередь Михашира беспомощно пожимать плечами. Что там говорить, он с самого начала знал, что отговорить этого упрямца не получится. Остается только молить Скорпиона о чуде — чтобы Рикатс если не победил, то хотя бы остался в живых. Без него жизнь будет не такой забавной.
