Жаль все-таки, что Молинку отсюда забрали. Если бы она была здесь же, где они с Лютавой проводили прежние ночи, он завершил бы свою ворожбу прямо сейчас и завтра только пожинал плоды. Но раз Гордяна и Молинка находятся в разных местах, дело усложняется.
Подойдя к лежанке, он еще раз принюхался. Слабые-слабые следы именно этого запаха он улавливал на рубашке и волосах Лютавы – ведь она несколько дней прожила бок о бок с Гордяной.
Значит, это она. Лютомер поднял руки над лежащей девушкой, стараясь слиться с ее духом, чтобы получить возможность им управлять. Затем вызвал в памяти образ Молинки и принялся за дело. Чары сплетались, ткали новый образ, а кончик ниточки оставался в руках Лютомера – чтобы потянуть за него, когда придет время, и затянуть петлю ворожбы.
Лютомер наконец показался из землянки, Лютава ждала его, сидя на земле и привалившись к стене.
– Все хорошо, – шепнул он. – Дева там только одна.
– Идем… скорее… – прошептала Лютава и протянула руку, чтобы поднял.
И Лютомер почуял: она только что выходила в Навь.
– Чернава… сторожей послала. Я тут кругами перед ними носилась, чтобы тебя не заметили.
Лютава говорила о не простых сторожах – о кудах-помощниках, которых предусмотрительная волхва призвала охранять покой святилища. Но это были не самые сильные из кудов – никто не ждал, что угрянский оборотень задумает злое против собственной невесты и ее матери. Гордяну ведь и так уже завтра должны были ему отдать. Охраняли от Лютомера его сестру Молинку…
Так же бесшумно две тени выскользнули из святилища и закрыли воротную створку. Хорошо, что на эту ночь Святомер уже не ставил здесь дозорный десяток – кого теперь охранять-то? Может быть, Семислава могла бы угадать замысел оборотня – но Семислава спала сейчас на поляне, в шалаше из лапника, под охраной бойников. Пользуясь тем, что вчерашние ночные приключения оставили ее без сил, Лютомер зачаровал молодую княгиню и погрузил в глубокий сон.
– Возвращайся, – шепнул он Лютаве. – Дорогу найдешь?
– На ощупь разве что.
– Ну, посиди на опушке, обожди меня.
– Я здесь посижу. На опушке ты меня не найдешь.
– Найду. – Лютомер усмехнулся. – Но ты правда лучше тут жди, а то еще спотыкнешься во тьме, придется мне тебя на руках уносить. На вот, посторожи заодно.
С этими словами он расстегнул пояс, сбросил на землю и стал развязывать оборы.
– Что – не понесешь меня на руках? – уточнила Лютава, глядя, как он раздевается. – Только лебедь эту теперь носить будешь?
– Не выдумывай! – весело ответил Лютомер.
А про себя отметил, что ее не проведешь и она видит все, что с ним происходит, так же хорошо, как и он сам. Если не лучше. Близость Семиславы не давала ему покоя, и возвращать ее мужу он не имел ни малейшего желания. Но сначала дело, остальное потом.
Оставив на земле всю свою одежду, Лютомер распустил волосы, чтобы ничего не мешало и не сковывало – ему предстояли нешуточные испытания всех сил тела и духа. Лютава уселась на бревнышко, которое притащили для себя отроки Колосохи, а Лютомер склонился к земле, собрался – и в воздух взмыл сокол. Лютава невольно закрыла лицо руками, защищаясь от вспышки неземной силы, сопровождавшей превращение. Когда она открыла глаза, никого уже не было видно. Где-то над головой сокол набирал высоту, осваиваясь с новым обликом.
Промчавшись над луговиной, сокол пролетел над рвом, валом и частоколом воротынских укреплений, мельком заметив на заборе головы дозорных. Угрян ли опасался Святомер или кого другого, но городец охраняли.
Внизу в глаза бросилось огненное пятно – на площадке позади ворот горел костер. Освещал он только ближайший пятачок, но колдовской птице глухая тьма не мешала. Сделав круг над городцом, сокол осмотрел крыши обчин вдоль вала, три-четыре избы княжьего двора. Со слов Лютавы он знал, где искать.
Неслышно снизившись, сокол над самой землей крутанулся в воздухе и пал на землю на четыре волчьих лапы. На его счастье, в городке не оказалось собак, в летнее время обитавших вместе с пастухами на пастбищах. А люди, кроме дозорных на стене, спали, и некому было увидеть зверя, бесшумно скользившего между построек.
Припадая к земле, волк принюхивался, выискивая среди десятков человеческих запахов те два, которые ему нужны. Запах Молинки, отлично знакомый, он нашел и выделил легко. Она находилась вот здесь, в жилище воеводы Дедоги. О том, что для оборотня и городские стены – не преграда, князь не подумал.
Припав к земле, волк тут же выпрямился человеком. Прежде чем идти дальше, Лютомер некоторое время постоял, отдыхая – в эту ночь ему пришлось слишком часто менять обличье, и он устал, несмотря на то, что сейчас, пока вокруг еще кипели силы высшей точки года, любая ворожба давалась легче. В другое время он не вынес бы – из человека в сокола, из сокола в волка, из волка в человека… И это еще не конец, потому что покинуть город в человеческом обличье вряд ли удастся.
Стирая пот со лба, он проверил, на месте ли волосок Гордяны. Все в порядке – длинный тонкий волос, цветом как вересковый мед, был по-прежнему обмотан вокруг пальца. Можно идти.
Лютомер легонько толкнул дверь, и та раскрылась с легким скрипом. От кого воеводе запираться-то, за городскими стенами? А и случись что – тут войско и княжеская дружина кругом, только закричи. На появление оборотня, способного проскользнуть, как тень, между вздохами и мгновениями, воротынецкий воевода не рассчитывал.
Многочисленным домочадцам пришлось потесниться, чтобы найти место для гостьи. Сам хозяин с женой спал на лежанке за занавеской, полати заняли сыновья и еще какие-то парни, старуха похрапывала прямо на полу, но даже не шелохнулась, когда легкая нога оборотня неслышно опустилась возле ее головы. Целью его была широкая лавка под окошком, где лежали, прижавшись друг другу из-за тесноты, три молодые девушки. Вернее, две девушки и одна девочка-подросток, лет двенадцати, едва созревшая. Но здесь Лютомеру не требовались ни свет, ни чужая помощь, чтобы просто по запаху отличить сестру от чужой девушки. Молинка – в середине.
Пробравшись вплотную к лежанке, Лютомер положил руку на голову спящей Молинки и быстро погрузил ее в более глубокий сон, точно втолкнул в темную воду. Потом размотал с пальца волосок Гордяни и вплел его в косу сестры. Волосок самой Молинки, к счастью, Лютава нашла на рукаве своей рубахи, тем самым избавив брата от необходимости ходить туда-сюда.
Уже вскоре он так же неслышно выскользнул из воеводского жилья и прикрыл за собой дверь. Теперь только вернуться в лес и выспаться до утра, чтобы набраться сил перед завтрашним днем.
Присев, Лютомер сжался в комок, обняв колени, собрал остатки сил… и прямо с земли в воздух взмыл сокол. Только бы стену перелететь – а там уже в лесу, считай, что дома.
* * *
Добравшись до опушки, где его в тревоге и нетерпении ждала Лютава, Лютомер почти рухнул, не в силах приземлиться как следует, и прокатился по траве. Сестра кинулась к нему, а он, лежа неподвижно, пытался осознать себя и понять, не оставил ли себе «на память» левое крыло вместо руки или когтистые лапы вместо ног.
