А лицо Змея начало меняться: черты словно размягчились, «поплыли», готовясь стать другими… Змей Летучий с легкостью принимает тот облик, который хранит в сердце и желает увидеть стоящая перед ним женщина. К Молинке он являлся в облике Ярко, а ради Лютавы готов был стать… Кем?
Она не успела этого узнать. Сгусток темноты прыгнул из угла на Змея. Змей вскрикнул и отшатнулся, изогнулся, как не смогло бы ни одно живое существо, избегая пасти тьмы. В темноте мелькнули белые искры зубов, багряный огонь глаз – на миг Лютаве померещился огромный волк, черный, как грозовая туча, полный мощи Нави.
Он снова прыгнул, Змей отпрянул, извиваясь, его огненные кудри встали дыбом, руки обратились в крылья, а нижняя половина тела вдруг сделалась змеиным хвостом, одетым блестящей золотистой чешуей. Взмыв под самую кровлю, Змей рассыпался роем огненных искр, а искры, словно стая мелких горящих мошек, вылетели в окно.
В избе снова воцарилась темнота. Черный волк исчез, гулкая пропасть разом захлопнулась.
Лютава опустилась на лежанку: ее не держали ноги, внутри была холодная пустота. Так всегда бывает: Навь и его обитатели входят в тебя, наполняют нечеловеческой силой, дают возможность свернуть горы – а потом уходят, унося и свою силу, и твою собственную в качестве уплаты за помощь.
Но и сегодня, как во все другие дни, эта плата не казалась Лютаве слишком высокой. Земля исполнена неисчерпаемой мощи и щедро делится со своими детьми: уже скоро ей станет легче, зато без помощи своего духа-покровителя она не сумела бы прогнать Змея Летучего. Того гляди сама стала бы его жертвой вслед за Молинкой.
И Змей Летучий так легко не отстанет. Для этого сама Молинка должна была преодолеть свою тоску, забыть Ярко или хотя бы спокойно и терпеливо, без слез и жалоб, ждать встречи с ним. А сейчас ее душа представляла собой один призыв, крик, на который Змей Летучий не мог не откликнуться, ибо такова его природа. Он летит на женскую жажду любви, как мотылек на огонь или голодный хищник на запах крови.
И следующие ночи Лютава проводила рядом с Молинкой. Змей Летучий больше не показывался ей в человеческом облике, прилетал роем огненных искр, но ей удавалось прогнать его – за ней стояла сила черного волка Нави. Но не может же это продолжаться вечно! Молинка все худела и дурнела, румянец сошел; она почти не показывалась из дома, и в Ратиславле уже стали поговаривать, будто в земле вятичей ее сглазили. Лютава, ночами сторожа сестру, не высыпалась и тоже изо дня в день ощущала возрастающую усталость. От этого она стала злой и раздражительной и в ответ на расспросы сродников огрызалась.
После третьей встречи с ночным гостем она пошла просить помощи у Лютомера.
– Изведет он и ее, и меня, – сказала она. – Попробуй ты, братец! Не буду же я до зимы у них ночевать с сулицей в обнимку!
– Да уж придется! – Лютомер сочувственно погладил ее по голове. – Уж не мой ли это младшенький, думаю?
В Ратиславле нарастали тревога и беспокойство. Уже настал жаркий месяц червень, солнце палило день за днем, с голубого неба на землю лился жар, и ни тень леса, ни полутьма изб не спасали от него. Зной грозил спалить посевы и оставить всех угрян без урожая. Был нужен дождь, но напрасно люди высматривали в небе дожденосные облака.
– Это все он, злодей наш! – говорила бабка Темяна. – Змей к нам летает, пламя небесное носит, жаром палит. Будет летать – сгорим все. Надо гнать его да дождя у богов просить.
В святилище что ни день являлись старейшины окрестных родов все с тем же вопросом: когда будет дождь, а если не будет, то не пора ли о нем попросить? По всей волости люди толковали, что-де боги огневались на Лютомера, который нарушил слово и обманул вятичей, принимавших его в гостях; болтали, что Лада наказывает за то, что Молинку силой и обманом разлучили с женихом, которого ей назначили Рожаницы. И раз уж Змей Летучий повадился к девушке, а из-за этого засуха грозит полям, то самое лучшее – это отослать девушку прочь из Ратиславля, подальше, чтобы гнев небес ушел вместе с ней. Любовида возмущалась и однажды даже чуть не побила вальком бабу Себожиху из Коростеличей, которая у реки, куда все ходили по воду, разводила такие речи. Молинка плакала от отчаяния – мало того, что ее разлучили с женихом, так ее теперь еще хотят изгнать из рода, будто она в чем-то виновата!
Лютава не сомневалась, что эти слухи распускают их враги – то ли Неговит с родичами, то ли Галица. На них с Лютомером, стоило им показаться в Ратиславле, сродники посматривали косо или укоряли вслух – уже не помня, что сами менее месяца назад хвалили за ловкость, с которой их избавили от необходимости идти воевать хазар.
– Это все Галица, змеища! – возмущалась Лютава. – Потому ее Замиля и работой не загружает, чтоб ходила по весям, языком трепала! Поймаю за этим делом – задушу!
Больше так продолжаться не могло. Однажды под вечер Лютомер явился в Ратиславль. Когда домочадцы Любовиды улеглись, уселся прямо на полу напротив лежанки, где спали Молинка, Премила и Лютава.
Стояла тишина, было душно, и даже в отверстие окошка с отодвинутой заслонкой не проникало ни единого дуновения свежего воздуха. Во всех жилищах Ратиславля люди, томимые гнетущей духотой, ворочались, не в силах заснуть, пили воду, утирали пот.
Наступало самое глухое время – то самое, когда являлся Змей Летучий. Лютава изо всех сил боролась с дремотой, сжимая свою сулицу.
Лютомер молча сидел в углу. Иногда он помахивал рукой возле себя, будто отгоняя мошек – стряхивал петли наведенной дремы. Этим чарам не хватало мощи, чтобы подчинить сына Велеса, как подчиняли они женщин.
И вот под кровлей мелькнули первые огненные искры. Вот они собрались в облако, из уплотнившегося облака соткалась человеческая фигура… Верхней половиной тела – человек с лицом княжича Ярко, а нижней – пестрый уж с золотистой чешуей, Змей Летучий завис под кровлей, не торопясь спускаться. Он не мог не заметить Лютомера, как нельзя зрячему не заметить огонь в темном доме.
– Будь цел, младший брат! – спокойно приветствовал Змея Лютомер и приглашающе махнул рукой. – Не виси там, как дым печной, садись. Побеседуем.
– И ты будь цел! Вот где повидаться привелось! – Змей Летучий усмехнулся, и от зубов его посыпались искры. – Ну, коли старший брат приглашает, как же не присесть? – Он неслышно снизился и устроился на полу, свернув кольцом свой змеиный хвост. – Зачем поджидаешь? Или соскучился?
– Затем, братец любезный, что ты рода не чтишь, родичей обижаешь. Знаешь ведь, что эта девица – моя сестра?
– Зачем напраслину возводишь, братец любезный? Тебе она по человеческому роду сест)ра, ты мне – по божественной отцовской крови брат: какая же она мне родня? Какая же роду моему обида? Нет, братец! – Змей Летучий рассмеялся, и в его смехе слышался то змеиный шип, то далекие раскаты грома. – Эта девица – моя добыча. Сама зовет меня, сама своей тоской меня кормит. И ты не мешай. Я же тебе оленей в лесу… или лебедей белых в небе ловить не мешаю!
– Найди себе другую девицу. Мало ли их на белом свете?
