Хвалислав взял кошель и сунул за пазуху, а потом, не глядя на кормильца, снова метнулся к Далянке и сжал ее руку.
– Поедем со мной! – закричал он ей в самое ухо. Гром ударил почти над их головами, так что Толига невольно сгорбился и схватился за оберег. – Поедем. Ведь я, может, и не вернусь больше!
– Да ну тебя! – Далянка с досадой вырвала руку. – Себя спасай, дурная голова!
– Не хочешь? – Хвалис нахмурился. Только что ему казалось, будто Далянка, беспокоясь о нем, дает ему надежду, так неужели это обман? – Ну, тогда я вернусь еще! Вот увидишь!
– Поезжай, горе мое, а мне в городец надо матушку твою спасать! Долго ты еще меня держать будешь? – орал Толига, с трудом перекрикивая шум ветра и раскаты грома.
Хвалис вопросительно глянул на него.
– К Просиму беги, там Обретка с лодкой ждет! Под берегом, увидишь!
Позади раздался еще чей-то слабый крик. Далянка обернулась и увидела на дальнем конце тропы те две маленькие фигурки в белых рубашонках, которых искала и высматривала везде.
Ахнув, она бросилась навстречу девочкам, которые бежали к ней, и вдруг остановилась: в десяти шагах позади них между кустами стоял волк. Он просто стоял, наполовину показавшись из зелени, и внимательно наблюдал за людьми круглыми желтыми глазами. Далянке показалось, что серо-рыжая морда зверя выражает отчасти тревогу, отчасти добродушие – как у умной и преданной собаки.
В первый миг замерев от неожиданности, Далянка сорвалась с места и со всех ног кинулась навстречу девочкам, схватила их обеих в охапку, но поднять не смогла.
– Волк, волк! – лепетали наперебой Аюшка и Малоня. – За нами! Мы заблудились, а он бежал за нами, но не съел!
Далянка снова подняла глаза и посмотрела поверх двух светловолосых головок с короткими косичками. Зверь все так же стоял на прежнем месте, глядя на них, совершенно неподвижный среди метущихся зеленых ветвей. А потом подался назад и исчез за кустами.
От облегчения и волнения у Далянки выступили на глазах слезы. Она стояла, наклонившись и обняв обеих девочек. Волк и не собирался их есть. Он нашел их в лесу и погнал, как пастух овечек, в сторону дома. А теперь ушел восвояси, убедившись, что девочки встретили родню.
Тем временем Толига торопил Хвалиса: он не понял, куда и почему убежала вдруг Далянка, но опасался, что Немигина дочь приведет людей и его воспитанник попадет в руки разъяренных угрян.
– Давай живее, а не то приведет людей, и себя погубишь, и меня, голову мою седую! – тормошил кормилец своего воспитанника. – Девка людей приведет, отцу скажет, и тебя разорвут, и меня заодно!
Хвалис вздохнул и пошел по тропе, не торопясь, не обращая внимания на порывы ветра и первые капли дождя. Отъезд был не намного лучшим выходом, чем смерть – ведь никогда он больше не вернется на Угру, не увидит Далянку… Или – еще вернется?
Молния ослепительно вспыхнула над головой, осветив каждую травинку. И в этой яркой вспышке Хвалис увидел, что перед ним стоит женщина – будто сама Громовица Опалена, госпожа этой грозовой стихии. Он узнал Галицу, но не поверил своим глазам. Это была словно бы совсем другая женщина – властная, уверенная. Черты этой женщины и раньше понемногу проступали под привычным обликом послушной и недалекой челядинки, но именно сейчас Хвалис осознал, что перед ним совсем не та женщина, к которой он привык, – словно молния осветила наконец ее глубоко спрятанную внутреннюю суть.
* * *
Лютомер остановился посреди поля, подняв голову и подставив лицо струям дождя. Гром гремел прямо над головой, в тучах блестели молнии. И все ближе, все тяжелее нависала градовая туча. После каждой ослепляющей вспышки душа замирала в ожидании оглушительного раската, и Лютомеру, который унаследовал от своего божественного отца неистребимый, вечный, как сама Вселенная, ужас перед огненными стрелами Перуна, стоило большого труда не пригибаться, не бежать со всех ног, не искать спасения где-нибудь под корягой…
Уже поздно. Даже если угряне, не найдя Хвалиса, разорвут на части Замилю, гнев небес не отвратить. Легко догадаться, что творится сейчас в волости. По всем весям хозяйки с размаху выбрасывают через открытые двери во двор всякую печную утварь: кочергу, заслонки, решетки. Мужчины стреляют по туче из луков, мечут вверх копья, пытаясь разбить ее, расколоть и не дать дойти до полей. Старики бросают куриные яйца, стараясь перебросить через полевые наделы, таким образом отвращая град от посевов. Но едва ли это все поможет. Гнев Громовицы Опалены слишком велик. Доведенный до отчаяния народ, уже видящий голодный год и близкую погибель, кинется в Ратиславль, туда, откуда к ним пришло это несчастье. Лютомер уже слышал рев и гул толпы, женские крики, отчаянные вопли Замили, звон железа, треск ломаемых ворот и дверей… Замиле с Хвалисом – туда бы и дорога, но уважение к князю будет жестоко подорвано после такого безобразия. Племя угрян останется и без урожая, и без князя, беззащитным и обреченным на почти верную гибель…
Вновь сверкнула молния, но вместо грома послышался свист и вроде бы смех. Лютомер вскинул голову. Живая молния летела, пронзая тучи, извивалась, играла, кувыркалась, сквозь свист и гул ветра он разбирал раскатистый задорный хохот.
И Лютомер узнал своего брата, младшего Велесова сына.
Змей Летучий! Летавец, тот, кто пригоняет тучи и может увести их прочь!
Силы в нем вскипели: Лютомер мгновенно перекатился через голову и помчался по тропе на четырех волчьих лапах. Ни на какой охоте он так не бегал – словно старался выпрыгнуть из собственной шкуры. Не разбирая дороги, он стлался над землей, как белая молния, и летел, едва касаясь мокрой травы и грязи, разбрызгивая воду из-под лап. Новая надежда несла его быстрее ветра – только бы успеть!
Пусть его лежал недалеко – на Громовую горку. Это место пользовалось особой славой – никто здесь не жил, не пахал пашню и даже не пас скотину, хотя на сухом бугре имелось много травы и рос даже мелкий березовый лесочек. Но во время каждой грозы сюда обязательно били молнии.
Из последних сил ворвавшись на вершину горы, белый волк поднял морду и завыл. Его пронзительный, призывный вой разлетелся под небом, отразился от низких тяжелых туч, раскатился над лесом. Его услышали даже в Ратиславле, где насквозь мокрая толпа еще кипела под запертыми воротами, но большинство народа ливень и гром разогнали по домам. Белый волк выл, призывая своего брата, и тот услышал.
С воем и свистом пронзая небеса, свиваясь в кольца, рассыпая тучи искр, резвясь и играя, Змей Летучий пролетел над Громовой горкой, сделал круг, стал снижаться. На лету он вертелся, хохотал и свистел – гроза и буря, его стихия, наполняли Летавца невиданной силой, которую он мог истощить и усмирить только тогда, когда тучи растеряют свои запасы огня и воды.
– Привет, братец! Привет, волчок беленький! – Завывая и не в силах остановиться, Змей Летучий крутился над горой, разбрасывая искры. – Чего прибежал? А грома не боишься? А то гляди, ненароком хвост подпалю-у-у-у!
