– Может, и рубаху, – загадочно ответил Солога, очень довольный. – А может… Вот сама угадай! Ты же волхва, тебе все тайное открыто!
Лютава снова засмеялась, пытаясь понять, отчего у нее нехорошо на душе. Уж не случилось ли чего с Лютом на охоте? Она попыталась мысленно до него дотянуться, но не обнаружила ничего пугающего: ее внутреннее чувство говорило, что он жив и здоров. Все хорошо, отец вон подарок прислал, дорогой, судя по тому, как значительно Солога таращит глаза, а Русавка и Хоросавка хихикают, глядя друг на друга.
– Уже и Дожинки скоро, кто бы мог подумать, – пробормотала она.
И как всегда, при мысли о полях и урожае ей вспомнилась Молинка – любимая сестра и дорогая подруга, свободой и человеческой жизнью которой было оплачено сохранение жита на полях. А ведь осенью за ней придет княжич Ярко… А ее нет. Может, если все ему рассказать, он сумеет найти ее и освободить? Ведь сколько таких сказаний!
А от Молинки мысли Лютавы перекинулись к ее собственной судьбе. Мало в чем они с Молинкой были похожи, но в этом их доли сошлись: обеих пленил жених из Нави. Но если на Молинку судьба пала соколом с небес, то к Лютаве пробирается ужом через болота…
– Передайте поклон, – сказала она посланцам. – Пойдем, Требила.
Снова вскинув на плечо корзину, она подобрала подол сорочки и побрела через брод. Требила шел за ней, тайком сквозь слои плотного льна осторожно ощупывая загадочный подарок.
* * *
Всю ночь Лютава почти не спала. Стоило закрыть глаза, как начинали мерещиться гулкие подземелья; если она пыталась коснуться стены, стена уходила дальше, так что и рукой не достать; если всматривалась в землю под ногами, земля растворялась, открывая черную глубину. Дух ее блуждал в Нави, но чего искал – сама Лютава не знала. И снились ей жуткие существа из бездны: похожие на змеев с тонкими когтистыми лапками, с выпученными круглыми глазами и гладкой серой чешуей. Были они так противны, что она просыпалась, содрогаясь от омерзения, с бешено бьющимся сердцем и застрявшим в горле неслышным криком. Бабка Темяна тоже все ворочалась на своей лавке, бормотала обереги, а однажды вскочила, в белой рубахе и рассыпанными седыми волосами, схватила из угла метлу и начала ожесточенно мести наружу, к порогу. После этого гадкие сны отступили, и перед самым рассветом Лютаве удалось немного поспать.
Днем наконец приехали ловцы. Четыре дня они объезжали поля, посещаемые кабанами: гнали лесных свиней в охотничьи ямы, после чего забивали копьями. Всего добыли с десяток кабанов, но почти всех оставили хозяевам полей, себе привезли только две туши, чтобы успеть съесть сколько получится, а из остального Хортога понаделает вяленого мяса. Еще пока парни ездили, он заново вычистил «мясную яму»: она давным-давно была вырыта возле землянок «стаи» и выложена камнем. Последние сутки Хортога жег там костер, нагревая эту огромную земляную печь, предназначенную для целых туш из охотничьей добычи. Теперь подготовленную тушу натерли солью внутри и снаружи, начинили диким луком, чесноком и пахучими травами и положили в яму на кучу углей. Сверху засыпали осокой и поверх нее землей, после чего над ямой вновь развели костер. Его предстояло поддерживать целые сутки, пока мясо пропечется как следует.
В ожидании завтрашнего пиршества Требила сварил котел каши. Пользуясь хорошей погодой, парни расселись с мисками на коленях на бревнах вокруг кострища и просто на земле. В благодарность за истребление кабанов жители волости подарили им пару бочонков пива из нового зерна, и один из них Лютомер позволил вскрыть прямо сейчас, чтобы парни расслабились и отдохнули после похода.
– Да, чуть не забыл! – Требила вдруг вскочил, поставил свою миску на траву и умчался в избу.
Обратно он вернулся с полотняным свертком, который бережно держал обеими руками.
– Вот, вчера принесли! Из Ратиславля, от князя. И от жены его Замили. Солога с Хранилой доставили, велели тебе от князя и жены кланяться, поднести ради дружбы и просили, чтоб на пир дожиночный ты непременно в этом пришел!
– И что же там такое? – Лютомер был голоден как волк, поэтому, живо работая ложкой, лишь бросил на сверток любопытный взгляд.
– Не знаю, не велели никому смотреть, кроме тебя.
– Давай разворачивай.
Кое-кто из бойников подошел поближе, остальные только посматривали, не отрываясь от еды. Требила принялся осторожно разворачивать сверток, и вот взорам предстал хазарский пояс – с двумя хвостовиками, золоченой пряжкой и длинными рядами серебряных бляшек.
По поляне пробежал гул удивления. Теперь уже все побросали ложки и столпились вокруг Требилы и Лютомера.
– Этот тот самый! В котором Галчонок от вятичей приехал!
– А я думал, он его с собой взял!
– Чтоб за девками подглядывать, опоясался? Дурной ты, Рыкушка!
– Как это Замилька этакое чудо от сердца оторвала?
– Дай поглядеть!
– Не лапай, не твое!
Кто-то кого-то толкнул, и Требила выронил длинный тяжелый ремень. Парни охнули, сразу двое кинулись поднимать… Плакун, четырнадцатилетний бойник, схватился за пряжку первым и вдруг охнул: что-то кольнуло палец, показалась капля крови.
А Лютомер безотчетно отставил миску и поднялся. Никто ничего не заметил, а над ним будто ударил гром, не слышный никому другому, перед глазами полыхнула вспышка черного пламени.
Совсем рядом высвободились силы бездны – той черной и жуткой беспредельности, из которой когда-то вышел упорядоченный мир и которая вечно стремится снова поглотить его. Ему казалось, что прошло очень много времени – что он целую вечность стоит на грани, видя прямо перед собой черную пропасть бездны. А в Яви прошло лишь мгновение.
– Ой, прости косорукого! Укололся. – Плакун торопливо поднял пояс и обтер о подол рубахи, после чего почтительно протянул Лютомеру. – Заклепка, что ли, острая попалась, ты осторожнее…
Но Лютомер стоял неподвижно и все смотрел в лицо Плакуну. Точнее, в душу, уже залитую смертной тенью. Сам парень еще ничего не замечал: уколотый палец немного побаливал, да и все.
– П-положи… – Лютомер кивнул куда-то в сторону, вгляделся, взял парня за руку, отпустил. – А ты – пойдем со мной. Да, и пояс возьми.
Лютомер еще не понял толком, что произошло, но знал: Плакуну уже бояться нечего.
* * *
Темяне и Лютаве Лютомер тоже принес свежего мяса в подарок, но сестра взяла сверток в папоротниковых листьях, едва соображая, что это. Ее испуганный взгляд был прикован к Плакуну. На широком скуластом лице парня застыло недоуменное выражение: он чувствовал себя неплохо, но как-то странно. Уколотый палец болел все сильнее, сколько он его ни облизывал и ни пытался выдавливать кровь, будто после укуса змеи. Было поздно: черная ворожба уже разбежалась по жилам.
– Ох, чую, навьим духом пахнет! – Баба Темяна, вышедшая на голоса, потянула носом воздух и бросила взгляд на бледного Плакуна.
