— А как же решетка? — не поняла я. — Ты же собиралась ее пилить?
— Не волнуйся. Перепилим. Но для этого нужно открыть ставню, — объяснила мне Мариша. — Ты откроешь наружную ставню на любом окне. Я проверила, все они открываются только из самой церкви.
Тогда я сразу же начну пилить решетку. Но это на крайний случай. Может, удастся подобрать ключ от входной двери из той связки, что оставил Сукольни-1 ков. И тогда операция станет менее сложной.
— Ладно, — вздохнула я. — Если меня поймают, скажу, что отбилась от экскурсии. А вы пришли меня спасать.
— Никто тебя не поймает, — заверила меня Мариша.
К этому времени мы уже прибыли в Труа. И первым делом заехали к папаше Пьеру. Сунули ему под нос фотографию, где был запечатлен Кирилл.
— Это он! — возликовал француз. — Узнаю! Именно этот человек подрался с вашим знакомым. А что, вы и второго тоже знаете?
— Виделись один раз, — буркнула Мариша.
После этого мы поспешно удалились, не дожидаясь, когда папаша Пьер снова заведет разговор о возмещении ему убытков.
— Еще очень много дел! — крикнула растерявшемуся французу мадемуазель Ольга.
И мы уехали. Машину мы поставили подальше от базилики, чтобы не привлекать внимания посторонних. Все остались в машине, а я бодрой рысью потрусила к церкви. Несмотря на то что до закрытия храма оставалось не более часа, в базилике все еще толпилось немало верующих. Перед входом я нос к носу столкнулась с черноволосым кучерявым парнем лет двадцати пяти. Как и вчера, он распространял перед входом буклеты и выполнял роли и гида, и служки во время богослужения. Он меня узнал и заулыбался.
Я улыбнулась в ответ и проскользнула в двери храма.
Оказавшись внутри, я принялась рыскать по базилике в поисках укромного уголка. Кто был в церкви, тот знает, что укромных уголков в храме днем с огнем не сыскать. Делая вид, что осматриваю фрески, я бродила по церкви в полном унынии. До закрытия оставалось все меньше времени. И соответственно все меньше народу.
Хорошо еще, что сегодня не было вечерней службы. И священника тоже. Зато был служка. Тот самый парень.
— Фабиен, — сообщил он мне, блеснув черными глазами.
И этот Фабиен стал для меня настоящим проклятием. Он не выпускал меня ни на секунду из виду.
Бродил за мной как тень и улыбался, заметив, что я смотрю на него. А поглядывать на него мне приходилось часто, чтобы проверить, торчит ли он все еще за моей спиной. Или наконец убрался. И боюсь, парень неверно истолковывал мои взгляды, потому что уходить он явно не собирался. А напротив, слепив вполне внятную фразу на английском, он пригласил меня на свидание этим же вечером.
— Я подумаю, — пробормотала я. — Пока не знаю.
И мы продолжили бродить по церкви. Время уже вплотную приблизилось к закрытию храма, а я все еще не придумала, как избавиться от Фабиена. И если я хоть что-то понимаю в мужчинах, он считал меня своей законной добычей и явно намеревался провести со мной сегодняшний вечер. С отчаянием я наблюдала, как Фабиен с самым приветливым выражением лица направляется ко мне для решительного штурма, но тут его внимание отвлекла одна пожилая матрона.
Пока Фабиен объяснялся с ней, я обнаружила, что стою вплотную к кафедре, или не знаю, как это называется, но, в общем, возле покрытого скатертью столика, откуда вещает священник. Более удобного места для игры в прятки с Фабиеном и не придумаешь.
Оглядевшись вокруг, я опустилась на четвереньки и юркнула под покрывало.
Момент я выбрала удачно. В следующую минуту Фабиен, закончив разговаривать с собеседницей, оглянулся, ища глазами меня. Не обнаружив меня на старом месте, он, кажется, здорово удивился. И кинулся на поиски. В душе понадеявшись, что очень скоро ему это надоест, я терпеливо сидела под покрывалом.
Через несколько минут, сделав круг по базилике, к кафедре вернулся Фабиен. Я видела лишь ноги, но это точно были ноги Фабиена. Парень тяжело вздохнул, пробормотал что-то о женском коварстве и вернулся к своим обязанностям. Он обошел здание, закрыл ставни, потушил свечи и вышел, закрыв за собой дверь. Выждав еще несколько минут, — я выбралась из своего укрытия, включила маленький фонарик и поспешила к входной двери, на ходу вытаскивая из кармана мобильник.
Слава богу, что перед отъездом мы подключились к международному роумингу сети МТС. И теперь могли разговаривать на территории Франции сколько нам угодно. Вернее, сколько выдержит наш кредит.
— Ты в порядке? Мы идем к тебе, — услышала в трубке я голос Мариши.
И в самом деле через несколько минут за дверью послышался какой-то шорох.
— Мариша, это вы там? — спросила я шепотом.
— Да, — послышался голос подруги. — Это мы.
Все в порядке. Этот парень ушел. Мадемуазель Ольга вовсю спаивает сторожа. И он уже проболтался, что никакой сигнализации в базилике нет. Юлька стоит на стреме, если вдруг какой поздний прихожанин заглянет. Дашка, ты не беспокойся. Сейчас я буду проверять ключи из связки Сукольникова.
Обменявшись несколькими фразами, мы на некоторое время умолкли. Мариша лишь сопела да чертыхалась, тыкая ключами в замочную скважину.
— Нету, — наконец проговорила она с разочарованием. — Ни один не подходит.
Итак, наиболее безопасная часть Маришиного плана провалилась.
— Иди, открывай ставню, — потребовала Мариша. — Смотри внимательно, выбери то окно, что выходит в сад.
С трудом сориентировавшись в церковной темноте, я направилась к понравившемуся мне окну. Во-первых, мне казалось, что именно оно должно было выходить в церковный сад. А во-вторых, под ним находилось нечто вроде выступа, на который легко было взобраться и дотянуться до ставни. Стремянку, с помощью которой Фабиен закрывал ставни на окнах, мне найти не удалось.
— Господи, почему же все так неавтоматизированно, — сокрушалась я, карабкаясь на выступ.
Два раза я сползла по выступу, а когда все же добралась до цели и открыла ставни, то выяснилось, что Мариша имела в виду соседнее окно. Возле которого сейчас и стояла, покачиваясь на лестнице и с ножовкой в руках.
— Иди сюда! — позвала я ее сдавленным голосом.
— Как ты себе это представляешь? — разозлилась Мариша. — Лучше ты открой ставни на моем окне.
Тебе же это раз плюнуть?
— Ты так думаешь? — в свою очередь разозлилась я. — Знаешь, я в отличие от тебя ползать по стенам не умею. В общем, либо мое окно, либо никакое. Мне до других не добраться. Крыльев у меня пока нет.
На это Марише возразить было нечего. И она с кряхтением начала спускаться по стремянке. Потом перетащила лестницу к моему окну и принялась перепиливать решетки. Справившись всего с двумя прутами, Мариша заявила, что у нее свело руку и вообще она хочет в туалет. И сунула ножовку мне. Пилить оказалось не очень тяжело. Почти как резать черствый хлеб. Прямо скажем, очень черствый. Но все же…
