Единственным, что продолжало вызывать мои опасения, когда выяснилось, что тайник они найти не могут, был лежавший на кухонном столике электрический фонарик с большим количеством батареек к нему. В одной из батареек была смотанная пленка Димы Маркова с полным комплектом бюллетеней. Я меланхолически сказал, что мне надо пойти в уборную, взял фонарик и благополучно эту батарейку спустил в кучу дерьма. И еще умудрился с этими идиотами написать жене записку, которую они и передали, чтобы вывезли рюкзак из подпола, что и было сделано осторожненько, по частям, чтобы не привлекать внимание. Они просто не поняли, что я пишу.
В результате действительно из «Бюллетеня В» не был арестован ни один человек, кроме меня. И даже этот дядюшка-майор милицейский, который, конечно, был свидетелем у меня на суде, с удивлением узнал, что книжки я взял не у него, а нашел в пивном ларьке. Впрочем, гэбисты ему сказали, что я во всем признался и они все знают. По-видимому, они за мной следили и до квартиры Димы Маркова.
В 1983 году меня осудили на семь лет строгого режима. В 1987 году я освободился и, вернувшись в Москву, с уцелевшей редакцией «Бюллетеня В» начал издавать журнал «Гласность». Но это уже другая история.
Габриэль Суперфин:
«Среди чекистов двадцать процентов идиотов, а остальные просто циники»
© Олеся Лагашина
Габриэль Гаврилович Суперфин (18 сентября 1943, ст. Кез Кезского р-на, Удмуртия) – филолог, историк, источниковед. В 1964–1969 годах учился на историко-филологическом факультете Тартуского университета (Эстония). В 1967–1968 годах совместно с А.Б. Рогинским редактировал сборники материалов научных студенческих конференций (сборник 1968 года не был пропущен цензурой). В 1968 году принял участие в петиционной кампании вокруг «процесса четырех» (дело А.И. Гинзбурга, Ю.Т. Галанскова и др.). В 1969 году по представлению КГБ был отчислен из университета.
Вернулся в Москву, работал в отделе проверки журнала «Новый мир». С начала 1970 года до осени 1972 года – один из ведущих сотрудников «Хроники текущих событий» (выпуски №№ 15–22). Составил и передал в самиздат сборник документов «Существует ли в Советском Союзе цензура?..» Помогал А.И. Солженицыну в работе над повествованием «Красное колесо» своими библиографическими и архивными разысканиями. Участвовал в редактировании книги английского советолога П. Реддавея «Неподцензурная Россия» («Uncensored Russia»,1972) – первой книги о советских диссидентах. В 1972 году участвовал в передаче на Запад «Дневников» Эдуарда Кузнецова.
Арестован 3 июля 1973 года. В первые месяцы следствия давал обширные показания (август – октябрь 1973), в ноябре 1973 года отказался от них. На процессе В. Хаустова (Орел, март 1974), выступая в качестве свидетеля, публично объявил об отказе от всех данных им ранее показаний и заявил протест против высылки из СССР А.И. Солженицына. Осужден Орловским областным судом (12–14 мая 1974) по статье 70 ч. 1 УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда») на пять лет лишения свободы в колонии строгого режима и два года ссылки. Виновным себя не признал.
Срок отбывал в пермских политических лагерях. В июле 1978-го – апреле 1980 года отбывал ссылку в г. Тургай (Казахская ССР). После освобождения жил в Тарту, работал продавцом в газетном киоске, реставратором в архиве. В начале 1983 года уволен с работы без объяснения причин. 2 июня 1983 года выехал в ФРГ. В 1984–1994 годах – сотрудник отдела «Архив самиздата» радиостанции «Свобода» (Мюнхен). В 1995–2008 годах – архивариус Исторического архива в Институте изучения Восточной Европы при Бременском университете. Живет в Бремене.
– Мне кажется, сначала стоит определиться: что понимать под явлением, известным как «диссидентство»? Каковы его границы? Людей, которым по самым разным причинам была несимпатична советская власть, было довольно много, но не все они принадлежат к кругу, который мы называем диссидентским. Каковы были формальные критерии принадлежности к этому кругу?
– Профессиональная антисоветчина. Профессиональный антисоветчик – это тот, кто занимается хотя бы часть своего рабочего или свободного времени составлением петиций, участием в каких-то диссидентских мероприятиях или тех, которые тем или иным боком связаны с «Хроникой текущих событий» или с Московской Хельсинкской группой, с другими правозащитными организациями.
Начало 1960-х
© из архива А. Д. Сахарова
– Значит ли это, что до возникновения в 1968 году «Хроники текущих событий» диссидентства не существовало?
– Диссидентство, определяемое как круг, независимый от личных дружеских связей друг с другом, видимо, не существовало, а только оформлялось.
– И когда оно оформилось как явление?
– По-видимому, порог – где-нибудь 1968-й, точнее – между процессом Синявского и Даниэля в 1965–1966-м и процессом Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой в 1968-м. И одновременно создание «Хроники».
– Насколько многочисленным был этот круг в Москве и вообще в Союзе? Здесь, наверное, надо говорить о разных, на самом деле, временных координатах. Одно дело – в Москве, другое дело – в Союзе, в разных городах.
– Наверное, не только временных, но и географических. Я к 1973 году пытался прикинуть, сколько людей читало «Хронику», скольким людям я давал читать. Допустим, двумстам так или иначе связанным друг с другом людям: думаю, общая аудитория составляла порядка 10–20 тысяч человек по всему Союзу – разных направлений, разной информированности.
– С чего началось ваше вхождение в этот круг? Что вы ретроспективно считаете шагом, который позволяет причислять вас к этому кругу?
– Личное – это некий кризис в серьезном внимании к тому, что происходит вокруг, явно с оппозиционной точки зрения. Желание как-то вписаться в исторический контекст событий начала ХХ века – формирование кадетской партии при участии в ней академических, университетских кругов. С другой стороны, чисто эмоциональное желание поддержать [Наталью] Горбаневскую, мою приятельницу. Ну и… в каждой бочке затычка (смеется). Опечатки, ошибки и недостатки в «Хронике текущих событий» и к 1969 году уже стремление ею заняться непосредственно.
– В качестве редактора-составителя?
– Нет, даже не думал. Сначала, до ареста Горбаневской [24 декабря 1969 года], я просто сообщал информацию и какие-то исправления, а после ее ареста помогал документально. Затем, совершенно неожиданно для меня, мне предложили войти в редколлегию.
– И как долго вы занимались «Хроникой»?
– Активно – думаю, что около двух с половиной лет, может быть, чуть больше. Я точно не помню.
– То есть вплоть до своего ареста 3 июля 1973 года?
