Прохор смотрел на разгневанную Марьяну сверху и не находил контрдоводов, потому что на ее стороне неприятная, но правда. А у него своя правда: убитая Инна. Он указал на пустой таз, проговорив без злости:
– Давай, давай, работай.
Она стала остервенело перебрасывать мастерком раствор из бака в таз, забыв о болях в теле, шевеля губами, наверное, ругалась вовсю. Принесла, поставила ношу на край стремянки и отвернулась. Марьяна не желала больше разговаривать с этим болваном, оправдывающим сестрицу, но не допускающим, что кому-то претензии шлюхи не нравятся. Прохор продолжил штукатурить, изредка поглядывая на девушку в обиженной стойке.
– Я миллион раз уговаривал ее оставить твоего папочку, – сказал он после длинной паузы, – как чувствовал, что добром эта связь не кончится.
Марьяна не могла не подключиться, мгновенно вспыхнула:
– А что же помешало ей оставить моего папочку?
– Ты удивишься.
– Ну, ну? Удиви.
– Инна любила твоего отца. Очень любила.
– Ха! Ха! – съязвила она. – Разумеется, любила, он же щедрый.
– Тебе не знакомо, что это такое, – заметил Прохор.
– Разумеется, нет. Эти слабости доступны лишь вам, бескорыстным и благородным. Забрать чужого мужа – это же очень благородно, и тут, конечно, только большая и чистая любовь.
– Кто-то из вас, людей без слабостей, убил мою сестру, – завелся Прохор и даже спустился вниз, став напротив рыжей фурии. – Ну-ка, подведи базу под это преступление, оправдай его, давай.
– А ты не допускаешь, что убийца совершенно посторонний человек? С кем у Инны были отношения… возможно деловые…
– Не допускаю. Я бы знал, она мне все рассказывала.
Еще чуть-чуть – и оба кинулись бы дубасить друг друга, во всяком случае, они сжимали кулаки и тяжело дышали. Обоим повезло избежать военных действий – бабушка позвала на ужин. Ели молча, не обратив внимания на старания Тамары Михайловны, а она приготовила мясные рулеты, картошку под сырным соусом, морс… и ни тебе слова благодарности!
– Вы что, поссорились? – спросила бабушка напрямую.
– Нет, – мрачно ответил внук, а его «будущая жена» лишь головой качнула, подтверждая «нет», так как рот был занят. В этом захолустье у Марьяны проснулся зверский аппетит, как бы не растолстеть с такими вкусностями.
– Странные вы, – пожимала плечами Тамара Михайловна, поглядывая то на него, то на нее. – Ни разу не обнялись, не поцеловались…
– Мы стесняемся, – солгал внук.
– Да? Ну тогда я уйду, чтоб вы не стеснялись.
И правда ушла. Без нее на самом деле стало свободней, и Марьяна демонстративно отвернулась от Прохора, пила морс с пряниками. А когда закончила и встала из-за стола, Проша придумал для нее новую экзекуцию:
– Иди, вымой посуду, если хочешь числиться моей невестой. Иначе ты не пройдешь экзамен у бабушки, она тебя прогонит.
– Пусть прогоняет, я разве против?
О, если б так случилось… но Прохор разбил мечты:
– Отпустить тебя не могу. Вдруг мне предстоит выменять твою рыжую голову на убийцу. Предупреждаю: если ты не понравишься бабушке, я буду вынужден посадить тебя в погреб за домом возле птичьего двора. Другого укромного места у меня нет. Учти, там темно и холодно. Иногда бегают крысы. Криков бабушка не услышит, она глуховата и, кстати, туда почти не заходит. Ну как? Идешь мыть посуду?
С удовольствием Марьяна прибила бы его! Из последних сил она собрала посуду и загремела ею в раковине.
13
Кукла
Полулежа в большом кресле, Богдан Петрович подводил итог непростому дню, который привнес новые и пока неразрешимые загадки. Среди привычных старинных вещей, доставшихся от отца – главврача одной из больниц города, а то и от деда-фельдшера, мозг работал на удивление остро. Иной раз стоило лишь сесть за огромный письменный стол из сосны, сделанный мастерами лет сто пятьдесят назад, украшенный резьбой и невероятно удобный, как моментально приходили идеи. Только не сегодня. Видимо, потому, что вопросы попались из непривычной сферы.
– Дядя Богдан, ты сейчас похож на бабушку, – хохотнул Артем, стоя в дверях кабинета.
– В смысле? – произнес Богдан Петрович, все еще находясь в состоянии задумчивости.
– Ну, она вот так же сидела с этой дурацкой куклой.
Действительно, он держал в руке старую тряпичную куклу, но ведь она и стала поводом к разного рода теориям, она поставила сразу несколько вопросов, оживив фантазию. Результатов ноль, а хотелось бы не зря тратить время на экзерсисы извилин. Богдан Петрович запустил куклой в кресло у противоположной стены, она стукнулась о подлокотник и упала на пол. Теперь он посмотрел на юношу и на лице изобразил недоумение.
В кабинет Артем заходил крайне редко. Но и в тех случаях, когда ему позарез нужен был Богдан Петрович, он даже не заходил, а застревал в дверях, примерно как сейчас. Конечно, не в этом дело. Мальчик был одет в куртку, джинсы, свитер, отсюда вопрос:
– Куда это ты собрался?
– Понимаете, мне позвонил один человек… в общем, нам надо увидеться. Дядя Богдан, мне очень надо.
– То есть ты просишь отпустить тебя?
– Ну да… типа, прошу.
Собственно, со стороны Артема это всего лишь дань вежливости, разрешение или запрет для него никакой роли не играют, он все равно отправится на свою встречу. Даже если его посадить под замок, он спокойно и методично будет долбить стену, пока не пробьет в ней дыру, и уйдет к «одному человеку». Парень упрямый и упорный, поставленных целей обязательно добивается, какой бы сложности они ни были. Правда, родители его считают бесхребетным юнцом, не способным ни на что серьезное, но Артем сам создавал этот образ дома, и создавал успешно. Почему – это уже другой вопрос. Итак, осталось ненавязчиво напомнить мальчику, что обстоятельства не самые лучшие для свободного передвижения по городу:
– Следователь хочет задержать Марьяну.
– За что? – вытянулось лицо у Артема.
– За то же, за что находится в СИЗО твоя мама.
– Пф, бред какой-то.
– Может, и бред, но он так считает. И решает сейчас, кто в чем виновен, тоже он. Я это к чему: с его легкой руки и ты можешь пополнить список арестованных. А теперь сам решай, стоит ли выходить отсюда или разумнее переждать.
Не подействовало. Чувство самосохранения у Артема полностью отключилось, зато самонадеянности – через край:
– Дядя Богдан, я мастер шпионской конспирации. По городу передвигаться буду в шлеме, а потом мы в помещении посидим. Между прочим, много ты видел полицейских ночью? И последнее: у них что, мои фотки есть?
– Логика железная. Но вообще-то, твоя мать в тюрьме, а ты уходишь развлекаться. Неужели тебе все равно?
