– Вещая Вила?
Лютава не верила своим ушам. Одна из Вещих Вил взяла под покровительство смертного?
– Чем ты… этого добился? Или от чуров получил?
– Этим и добился. – Зимобор хмыкнул и сделал в темноте откровенное движение бедрами, которое Лютава скорее угадала, чем увидела, но смысл тем не менее был ясен. – Тяжело мне тогда было и податься некуда: своя же сестра родная меня погубить пыталась, а я на нее руку поднять не мог. Младина обещала мне, что с ней я любого соперника одолею, а взамен просила только любви. Не обманула – всего я добился, чего хотел. Только… мало радости мне ее любовь принесла. Она ревнива. Запрещает любить других девок, обычных. И невесту мою она грозит загубить. Обещала: если женюсь, жена к утру окажется мертвой. А ведь знает, что не к ней у меня сердце лежит. Вот выждала, что около меня девка появилась, и попыталась Дивиной прикинуться, чтобы снова мной завладеть.
Лютава легла на спину и вытянулась, глядя в темную кровлю. Ну, дела!
Вещая Вила! Младшая из трех удельниц – хозяек облачного колодца судеб. Вот откуда это ощущение света и холода. Она не дух и не богиня, она сильнее их всех, ибо у каждого из богов есть судьба, третью часть которой составляет Младина.
– Зато пока ее венок у меня, я любого одолею, а меня – никто, – добавил Зимобор без особой радости в голосе. – Поэтому ни у Хвалиса вашего, ни у твоего брата против меня ничего не вышло. Если бы не Младина, он бы меня убил…
– Лют?
– Да. Он ударил меня мечом по груди. Разрубил бы, как порося. Тогда она и появилась.
Лежа на спине, Лютава закрыла лицо руками, желая спрятаться от этих сокрушительных открытий. Она ведь видела тот удар: Лют бросил в лицо Зимобору остатки своего щита, а следом мелькнул клинок меча. Лют пытался убить человека, которого считал ее суженым. И убил бы, если бы не возникла белая дева и не прикрыла своего избранника.
Лютава знала своего брата: тот удар не был случайным. Он так решил… Но смерть Зимобора оказалась бы напрасной, потому что он – не ее жених. Тому мешают сразу две причины: у него есть другая невеста, однако между ним и всеми земными девушками стоит младшая из Вещих Вил. Та, что обрезает нить жизни каждого и может таким образом погубить любого, когда пожелает. Вот почему ее приближение вызывает такие чувства: будущее манит надеждами, обещает счастье, кружит голову сладким дурманом, будто цвет ландыша на вершине весны, когда уже тепло, но все лучшее еще впереди. И она же страшит неотвратимостью всего того, что человек не в силах изменить. Этот соперник неодолим – ведь Младина всегда впереди и сама творит будущее, в котором ты собираешься с ней бороться.
Зимобор, веселый дружелюбный красавец, был обречен. Из этих пут ему не вырваться. Одаренный способностью победить в любой схватке, он тем не менее был беспомощным котенком в нежных, но холодных руках своей покровительницы. Той, что всегда выше и дальше человека…
Тягаться с ней не под силу никакой земной деве. Радомир пришел на помощь и прогнал ее от Лютавы – потому что не хотел, чтобы та ночью привлекла Зимобора в свои объятия ради любви занебесной девы, а утром ее человеческое тело нашли здесь, под боком у Зимобора, мертвым.
Зачем же Радомир посылал ее сюда? Надо думать, сам не знал о злополучии молодого смолянского князя. Духи ведь не боги – они могучи, но не всесильны и не всеведущи.
Все, решительно все оказалось не так, как она ожидала. Так хорошо сходившиеся концы вновь распались и перепутались. И пока что Лютава не могла даже гадать, как теперь быть и что делать.
Зимобор снова дышал ровно, как спящий. Лютава свернулась поудобнее и закрыла глаза. Но даже впечатления от встречи с Девой Будущего были вытеснены мыслью о Лютомере. И о его решении. Сейчас, когда разлука встала на пороге, он понял, что не согласен ее принять. Он пытался уничтожить жениха, не отпустить сестру от себя. Решился идти наперекор ее духу‑покровителю. И что теперь будет? На этом пути Лютомеру предстоит схватка с волком Нави. Что им обоим это принесет?
Но Лютаве даже не приходил в голову вопрос, на чьей стороне будет она сама. Больше всего на свете она сейчас хотела оказаться рядом со своим братом, который так любил ее, что готов был ради нее бросить вызов не только смолянскому князю, но и могучему духу.
Вдали над лесом раздавался волчий вой…
* * *
Следующий день принес забавные новости. Поначалу Хвалис напросился на свидание к Зимобору и снова попытался убедить его расправиться с Лютавой, пока за ней не пришел ее брат‑оборотень. Но Зимобор, уже понявший, кто кого и почему здесь не любит, не спешил прислушаться к его советам. А к тому же понимал: дева, способная хотя бы видеть наравне с ним младшую из удельниц, заслуживает более почтительного отношения.
Позже дозорные объявили, что едет Замиля. У Лютавы упало сердце: неужели хвалиска раздобыла выкуп и явилась забрать своего сына? Хороша же она, Лютава, будет, если останется в плену, когда Хвалис вернется в Доброхотин – если не с почетом, то хотя бы живой и свободный. Взять ее в жены Зимобор, как выяснилось, не мог, но вполне мог взять в заложницы. И даже выдать замуж по своему выбору где‑нибудь в смолянской земле. Лютава надеялась, что ее брат что‑нибудь придумает, но пока не знала что.
Гадать пришлось недолго. Новый замысел Лютомера оказался прост, как удар дубиной. Отчасти Лютава угадала: выкуп Замиля и вправду собрала. И даже хотела сегодня привезти. Однако, едва выехав с Толигой из Доброхотина, они повстречали на реке Лютомера. Он просто стоял на льду посреди русла, в своем волчьем кожухе, так похожий на дух заснеженного леса.
– Стой! – сказал он, и всадники придержали коней. – Подумал я и решил: пусть‑ка мой брат меньшой еще у смолян побудет, мне моя сестра на воле больше нужна. Так что поезжайте назад, а сани тут оставьте.
– Да что ты несешь? – пронзительным от возмущения голосом закричала Замиля. – Мой сын едва не погиб из‑за тебя, и теперь ты еще оскорбляешь меня! Да пусть бы твоя сука сестра сквозь землю провалилась, пусть бы ее валяли все смоляне по очереди, а так оно и есть…
Договорить она не успела: стрела, вылетевшая откуда‑то из зарослей, пробила рукав ее шубы. Лошадь от испуга дернулась и рванулась вперед; Замиля завопила и едва удержалась в седле, и могла бы свалиться, если бы лошадь, на ее счастье, не увязла в снегу и не запуталась в прибрежных кустах.
– Толига, руки подними! – жестко приказал Лютомер, не обращая внимания на вопли Замили, и его глаза сердито сузились. – И вы, парни. Я вам зла причинять не хочу, но выкуп этот – мой.
Другая стрела сбила с Толиги шапку. Было похоже, что вся Лютомерова стая залегла в засаде и держала невеликую дружину хвалиски под прицелом. И взгляд волчьих глаз Лютомера убеждал, что он не шутит.
Толига молча поднял руки, то же сделали его сыновья. Из зарослей выбежали Дедила и Хортим с десятком бойников; остальные остались в засаде. Дедила забрал оставленные Утешкой поводья лошади, запряженной в сани, и свистнул, посылая ее вперед. Сани укатили. Лютомер знаком предложил Толиге сойти с лошади и сам вскочил в седло.
