– Но мы, князь Зимобор, тоже можем оказать услугу тебе! – подала голос Лютава.
Оба повернули головы и посмотрели на нее. Она встала и знаком показала, чтобы ей помогли. Лютомер подошел и взял ее на руки; она изо всех сил обхватила его за шею и едва не задохнулась от восторга, вдохнув его запах и снова ощущая себя в его объятиях. Казалось, этот запах ей дороже, чем сам воздух; коснувшись своего брата, она вновь обрела нарушенную цельность. Лютомер прижался лицом к ее волосам, несколько раз жадно поцеловал ее – словно старался залечить раны, нанесенные разлукой.
Зимобор в изумлении смотрел, как Лютомер несет ее к столу и сажает. Потом спросил:
– А… вы точно брат и сестра?
Хотя сомневаться было глупо: с первого взгляда в них было видно сходство, какое дает ближайшее кровное родство.
– Мы точно брат и сестра, – глухим голосом подтвердил Лютомер. – И я никому не отдам мою сестру. Ни человеку, ни духу.
– Зимобор – не мой жених, – сказала ему Лютава. – У него есть другая невеста. Но его к ней не пускает… – она понизила голос, – младшая из Вещих Вил. Это ее ты видел там, в овине. И вот что я придумала, князь Зимобор. – Лютава подождала, пока оба посмотрят на нее. – Отпусти меня, а взамен… Лют заберет у тебя венок вилы. И ее любовь перейдет к нему. Тогда ты избавишься от Младины и сможешь взять в жены, кого пожелаешь. Хвалис не сможет предложить тебе того же. Никто на свете не сможет избавить тебя от Младины, кроме нас. А любовь Младины, – она посмотрела на Лютомера, – дает способность одолеть кого угодно. Любого человека. И не только человека…
Но и духа – это Лютомер и сам поймет. Зимобор оказался не ее суженым, но она помнила, как тяжело они с Лютомером пережили убеждение, что час разлуки настал. Они не хотели и дальше жить в ожидании нового жениха, который отнимет их друг у друга. Но отказаться от этого ожидания – значит пойти наперекор воле духа‑покровителя. Самой Лютаве это все еще казалось немыслимым. Но она поняла, что Лютомер принял решение – когда нанес тот удар Зимобору, который мог бы стать смертельным, если бы не вила. И раз уж он решил бороться, она хотела обеспечить его оружием для этой борьбы. Потому что ее доля – идти за ним, своим вожаком, точно ступая в след. Это было единственное, в чем она никогда не сомневалась.
Зимобор обалдело смотрел на них и не верил услышанному. Ни о чем он так не мечтал в последние месяцы, как о том, чтобы избавиться от венка и любви вещей вилы. Но думал, что это невозможно: кто сумеет показаться ей столь же хорош, но при этом сможет ее удержать и не погибнуть в ее объятиях? И такого человека он сейчас видел перед собой. Или не совсем человека… Оборотень привык скользить на грани Яви и Нави, и его эта острая грань не поранит, как другого. Сын Велеса был достаточно хорош собой, чтобы понравиться даже Деве Будущего, и при этом его не угнетало ее условие: отказаться от любви других женщин. Ему и не нужны были другие женщины, кроме сестры, а любить сестру, рожденную той же матерью, ему никакая вила запретить не могла. Зато любой, кто попытается нарушить волю Лютомера, разорвав их связь, столкнется с силой Девы Будущего и заранее будет обречен на поражение. Даже дух‑покровитель.
Зимобор вынул из‑за пазухи венок, сплетенный из сухих стеблей и цветков молодильника, – маленький, как обручье. Положил на стол между собой и Лютомером. Оба уставились на него, пытаясь осознать перелом в своей судьбе.
Лютомер тоже видел чарующую цветочную деву в столпе белого света. Он даже не успел понять, кто это, а она одним движением заставила его сменить облик с человеческого на волчий и выслала вон. Как лист на ветру, он мчался через лес, неспособный остановиться, пока не обессилел. Упал в снег, уже в человеческом облике, и долго лежал, раскинув руки, с разметавшимися волосами, тяжело дыша. От его тела в снегу поднимался пар. Его ужасала эта власть, которую Дева Будущего имеет над всяким – человеком или зверем, – но при воспоминании о ее светлом лице душу заливал восторг.
И он может получить ее покровительство. А вместе с тем и способность победить в схватке с кем угодно. Хвалис – тьфу, о нем больше и вспоминать нечего. Самому Радомиру придется убраться, поджав хвост. Больше никаких женихов. Они с Лютавой будут вместе до конца, а Младина позаботится, чтобы никто не сумел им помешать.
– Ты возьмешь? – Зимобор, уже видя впереди сияние воли, кивнул ему на венок. – Я обещаю увезти Хвалиса в Смолянск и держать там три года. А ты обещаешь забрать венок. Постарайся удержать ее. Ведь она… она знает, что будет, но мы не знаем, как она себя поведет.
Он не мог быть уверен, что без венка Младина больше о нем не вспомнит. И не накажет за измену.
– Не справляй свадьбу без меня, – сказал Лютомер. Глядя на венок, он уже видел в нем хозяйку белых цветов и все ее возможности. – Я помогу… оберег невесте сделать.
– Будет срок – я пришлю за тобой.
Лютомер взял венок и осторожно сунул за пазуху. Так один из них избавился от весьма обременительного блаженства, а другой получил возможность одолеть любого соперника – даже судьбу.
Глава 4
Никто и не заметил, как зима приблизилась к концу. Покинув Корилину весь, Зимобор со своей дружиной перебрался в Доброхотин и здесь устроил пир для местных старейшин в знак своих дружеских намерений. Хвалис и Игрелька приехали с ним, но с ним же и отправлялись дальше. На этом путь Зимобора по земле угрян заканчивался: из устья Волосты он шел на ее исток, а там лесом до Осьмы, которая впадала в верховья Днепра и еще до разрушения санного пути должна была привести его домой, в Смолянск.
Замиля рвалась вместе с Амирой сопровождать их и поселиться в Смолянске вместе с сыном, но их Лютомер не отпустил. Он был бы рад никогда больше не видеть хвалиски, но ради собственного спокойствия предпочитал держать мать и сына по отдельности друг от друга.
– Хвалис – твой пленник, ты имеешь право забрать его с собой, – говорил он Зимобору. – Но эта женщина – раба моего отца, и я не могу распоряжаться ею, пока он жив. И тем более сама она не может!
А проводив смолян на запад, Лютомер и Лютава осознали, что им пришла пора прощаться. Его путь вместе с гощеньем лежал на восток – вниз по Угре к Ратиславлю. Но Лютава уже не могла следовать за братом. Наступил белояр, до Ладиного дня оставалось меньше месяца, а ей ведь нужно было успеть вернуться в свое священное заточение. Выход богини на волю – важный обряд, и раз уж она взялась разделять участь Лады, то должна была довести дело до конца. Разгневать богиню и оскорбить дешнян пренебрежением к тысячелетнему обычаю не решались даже эти двое – довольно они набегались по самому краю бездны.
Но медлить с избавлением Вершины от подсадки было больше нельзя. Галица, чародейка, наславшая дух, погибла еще в Корочун, а что будет делать подсадка, оставшаяся без руководства, никто не знал. Ничего хорошего – уж это точно.
Лютомеру предстояло вернуться домой одному. Лютава, в сопровождении пятерых бойников во главе с Дедилой, уезжала первой. Влажным утром одного из первых дней белояра Лютомер вышел проводить их. Сестру он на руках вынес из обчины и посадил в сани. Она еще не могла сама ходить, хотя рана под коленом не воспалилась, закрылась и заживала. Помогала Травяница – третий дух‑помощник старой ведуньи Лесавы. Каждую ночь Лютава вынимала из берестяного коробка, где хранила бабкины кудесы, грубо вырезанное из дерева изображение лягушки. И Травяница немедленно возникала возле ее «навьего окна», шептала и дула на травяной отвар, из которого Лютава потом делала примочки.
