– А вот как на место приедем, так и начнем избы рубить да печки класть! – заверил Божаня, парень лет двадцати, сидевший возле правого плеча воеводы. – За нами не заржавеет.
– Нам бы только место хорошее выбрать, – поддержал его товарищ. Этот был помоложе на пару лет, но изо всех сил старался держаться важно перед молоденькими смешливыми девками.
– Может, знаете, девушки, на нижней Угре место хорошее, где бы вам жить понравилось?
– Там уже есть место, где когда‑то девушки жили, – улыбнулась Лютава. – Есть у нас предание одно. Моя матушка рассказывала. Только это не на нижней Угре, а на Оке, еще переходах в двух от устья Угры. Там в давние времена голяди жило много. Она и сейчас там живет, а тогда голядь всеми землями владела. И правил ею князь Голяга. Нравом голядь была немирна, и часто они похищали девушек кривичских. И тогда решили девушки построить крепость, жить там все вместе и от голяди обороняться. Набралось ровно тридцать девиц, названых сестриц. Построили они крепость и княгиней над собой выбрали княжескую дочь по имени Любочада. Она их обучала разным премудростям, волховным хитростям и оружному бою. Называлась их крепость Девин‑городок. И сколько раз ни приходила голядь к нему, взять его ни разу не удавалось. Даже подступы к Девин‑городку охранялись девушками‑перевозчицами, которые губили всех молодцев, желавших проникнуть в девичий край.
Предание было длинным и повествовало о множестве попыток мужчин проникнуть в Девин‑городок. В конце концов войско Голяги все же вторглось в пределы княгини Любочи, и девичье войско вышло ему навстречу. Там погибла сама княгиня, и из кровавых ран ее потекла речка Любоча, впадающая в Оку.
– А давайте и мы себе крепость построим и будем там жить! – загоревшись, воскликнула Милодара. – Ты у нас княгиней будешь и обучишь нас всяким хитростям!
– Вот кто нам крепость построит! – Лютава кивнула на Красовита. – Воевода для этого и прибыл. К слову сказать, потомки Голяги и посейчас в тех местах живут и чужих не жалуют.
– Это я их не пожалую, – заверил Красовит. – Я‑то не девица, меня так просто не возьмешь.
* * *
Вскоре вятичи уехали. А вслед за ними и Лютомер собрался в путь. Его не оставляли мысли о Семиславе, но прежде чем отправляться за ней, нужно было устроить дела со смолянами: выбрать подходящее место для будущего городка и уладить отношения пришлого воеводы с местными жителями.
Впрочем, у Лютомера уже было на примете подходящее место. Он хорошо знал земли нижней Угры, как и населявшие их роды. Дело облегчалось тем, что содержание дружины брал на себя князь Зимобор, поэтому возле городка не требовалось полевых наделов. Нужно было только место, откуда удобно наблюдать за речным путем и обороняться в случае надобности.
От Ратиславля собрались в путь двумя дружинами. Среди угрян ехала и Лютава. Ей нужно было как раз туда, и она сочла знаком богов, что и Лютомер, и воевода собираются на нижнюю Угру.
Перед отъездом они с братом сходили на Волчий остров – попрощаться с бабкой и отцом.
– Хочу бабу Твердому в Щедроводье повидать, – объявила Лютава родне.
– Это хорошее дело! – одобрила Темяна. – Мне‑то уж не приведется сестру навестить, куда в такую даль со старыми костями! А ты съезди, поклонись от меня…
Потом они с Лютомером долго сидели вдвоем на давно знакомом месте – на толстой ветке ивы над водой. Им не нужно было обсуждать происходящие перемены. Привыкнув думать обо всем одинаково, они оба понимали: судьба уже потихоньку разводит их, доселе общая тропа раздваивается, ее ветви уходят все дальше друг от друга. Как бежит эта рыжая вода, колышет стебли осоки, так убегает прочь их прежняя жизнь – и не поймать ее, не задержать. Волчий остров за спиной остался тем же – они по‑прежнему помнили в нем каждый куст, но это уже не были их угодья. Растет новое поколение волчат, сейчас там уже главный – брат Славята, а Лютомер – лишь гость. И когда‑нибудь там будут жить их собственные дети…
Лютава привыкла идти за вожаком – след в след, и теперь у нее было странное чувство: именно эта необходимость следовать за ним требовала, чтобы она начала прокладывать свою собственную тропу. Всякая молодая волчица рано или поздно уходит из родной стаи, чтобы стать матерью новой семьи. Раньше Лютава, даже разлучаясь с Лютомером, соотносила с ним все свои поступки и желания, но теперь этого уже не нужно было делать. Она будто выглянула из‑за широкой спины брата и вышла на простор, в мир, который был ее, и только ее, владением. К этому требовалось привыкнуть. Было страшновато, но возврата к прошлому нет. Река не течет от устья к верховьям, и жизнь человеческая стремится только вперед.
Следуя этому течению, мысли ее брата сейчас устремлены к другой женщине. Так повелела ему новая покровительница – Мать, средняя из хозяек источника судеб. А путь Лютавы еще только лежит к этому колодцу, и туда Лютомер с ней не пойдет. Свою судьбу каждый ищет сам. Даже самый близкий может помочь, но не может пройти с тобой эту дорогу: всякий иной на ней слеп, как мертвец в мире живых.
Лютава не сомневалась, что брат справится со своим делом еще до исхода лета, а выходит, и ей нужно будет ждать его с готовым женихом – хочешь не хочешь. Откладывать некуда: она должна найти его не позднее того срока, когда Лютомер привезет домой свою будущую жену.
– Я отложу свадьбу до тех пор, пока ты не выберешь себе кого‑нибудь, – сказал вдруг Лютомер. – Даже если надо будет ждать еще три года.
– Не нужно три года. Мне указали верный путь, и скоро я буду знать, кого ищу.
Лютомер не спросил, что за верный путь и кто его указал: теперь у нее было право на свои пути.
– А если и в третий раз обманет… – снова начала Лютава, – воеводу возьму, и пусть этот песий жених как сам себе знает! Тот вон какой мужчина видный!
– Только на лице горох молотили.
– Не пригож, зато пригоден.
Лютомер хмыкнул, оглянулся на нее и потрепал по затылку. Лютава фыркнула в ответ – и спихнула его с ветки в воду.
Глава 10
Поздним утром, когда уже высохла роса, на тропе вдоль нижней Угры шли двое: женщина лет пятидесяти и семилетняя девочка. Женщина была рослой, дородной, и убрус ее, тончайшего льняного полотна, белого, как летние облака, был уложен сложным способом большухи. Под мышкой она несла сверток. Девочка была в рубашке с тоненьким красным пояском, с недавно впервые заплетенной косичкой и маленьким колечком на правом виске, прикрепленным к тесемке. Она несла лукошко, где в сене покоились три вареных яйца. Видно было, что девочке хочется побежать, нарвать цветов, поискать земляники на солнечных склонах оврагов, но она, едва сделав шаг от тропы, тут же прыгала назад, будто вспомнив что‑то, боязливо оглядывалась и жалась к бабушке, норовя взять за руку.
– Ты, Лельча, не бойся, – успокаивала ее Твердома. – У кого в роду есть русалки, тех они не тронут. Может, покажутся, посмеются, а вреда не сделают. Иди спокойно и будешь невредима.
