– Куда ты? – Лютомер вдруг схватил ее за плечо в темноте, и Семислава вздрогнула: она и не заметила, как его дух вернулся в тело.
– Ты знаешь? – Она повернулась к нему. – Знаешь, что случилось?
– Знаю. – Он сел. – Я этого ждал.
– Ты мне не говорил! – горячо зашептала Семислава, не желая будить челядь.
– А зачем я стал бы тебя пугать? Ты все равно ничего не можешь с этим сделать.
И, вопреки смыслу его слов они отчасти успокоили Семиславу. В его речи слышалось продолжение: «А я могу».
– А ты… можешь?
– Я пытался ее перехватить. – Теперь Семислава поняла, куда он исчезал. – Но не сумел. Сама понимаешь: проклятие матери, потерявшей дитя… падает прямо на грудь Марене.
– Я понимаю…
Семислава закрыла лицо руками. Проклятие матери, потерявшей дитя! Да обернется белая кость черным прахом! Да покроются дочери ее не покровом невесты – погребальным покровом! Да не лягут они на ржаные снопы – лягут на краду огненную!.. Теперь сама Семислава сделалась матерью, потерявшей всех будущих детей! Она еще не могла знать, успела ли понести – времени прошло мало, – но надежда уже была. Невольно она обхватила обеими руками живот, как от боли. Будто зажимая широкую кровавую рану, через которую утекает жизнь. Ее пробил холодный пот: вот если сейчас у нее пойдет кровь… означающая, что неведомое, но такое желанное дитя покидает ее… Нет!
– Нет! – глухо простонала она.
– Не убивайся! – примирительно сказал Лютомер и обнял ее. – Я же не сказал, что все пропало. Мы справимся.
Он произнес это с такой спокойной уверенностью, что Семислава сразу поняла: убиваться глупо. Он, ее муж, не собирается сдаваться.
– Я был любим Девой, я был благословлен Матерью, – шептал Лютомер ей на ухо. – А моя сестра пошла искать пути к Старухе. Она найдет. Она – волчица, что никогда не отступает, не ведает страха и не сходит со следа. Я знаю: она вернется не той, что ушла. А еще сильнее. Она узнает пути, по которым к нам пойдут посланцы проклятия, и подстережет их.
– Но ведь она должна выйти замуж. – Семислава знала, какова была цель нынешнего путешествия Лютавы. – До того ли ей будет?
– До того, – успокоил Лютомер. – Мы – ее стая, и она никогда не покинет нас. Где бы ей ни случилось жить.
В другой раз молодая жена увидела бы соперницу в сестре, о которой ее муж говорит так – с гордостью, верой и неизменной любовью. Но Семислава понимала: в лице Лютавы перед ней будет стоять сама Марена. И была готова поклониться ей до земли, прося о защите.
И Лютава поможет ей. Ведь ее дети – это продолжение Лютомерова рода. Молодые щенки ее стаи, ради которых она сделает все…
Вот и последнее поле. Небольшой, шагов десять длиной и шириной, несжатый угол примыкал к зарослям. Семислава развернула рушник, в середину положила серп, рядом – каравай. Бабы окружили ее и запели, притоптывая:
Дай, Велесе‑боже,
Чтоб в поле пригоже,
На поле – снопами,
На столе – хлебами!
Семислава стояла, подняв руки к небу, запрокинув голову и закрыв глаза. По ее телу, как по стволу, текла последняя в этом году волна плодоносящей силы: сверху вниз, от ветвей к корням. Сейчас она, земля‑мать, закончит работу, и эта сила уйдет в Подземье – до будущей весны.
Трижды призвав Велеса, бабы разомкнули круг. Семислава взялась за серп и поклонилась ниве. Бабы вновь запели, а она пошла, срезая одну горсть колосьев за другой. Шаг за шагом она приближалась к зарослям. Старалась не смотреть вперед, чтобы раньше времени не увидеть то, что ждало ее там.
– Волк ходит! – вдруг крикнула какая‑то баба.
– Вон он, Ржаной Волк! – заголосили другие.
Семислава подняла голову: за последними рядками колосьев кто‑то прятался. Кто‑то перебегал там, пригнувшись и стараясь не показываться над нивой. Но то и дело мелькала мохнатая серая спина, вот показалась морда с оскаленными зубами… Жницу пробрало морозом: ей, срезающей последние колосья, предстояло «поймать волка» – дух ржи, принять его, стать его хранительницей на весь предстоящий год, до следующего урожая.
Именно так она, дева‑лебедь, станет полноправной женщиной этого волчьего рода. Примет плодоносящую силу нивы, которая будет помогать одолевать проклятие. Отдаст себя под покровительство Велеса, что каждый год дарует урожай полям, плодовитость домашнему скоту и лесному зверю.
Полоса несжатых колосьев все сужалась. Лишь два‑три шага отделяло Семиславу от Ржаного Волка. Она знала, кто, покрытый волчьей шкурой, ждет ее там, за тончающей стеной колосьев. Но это не утишало страха. Покрываясь шкурой зверя, человек становится зверем – особенно тот, кто носит этого зверя в себе всегда.
Усилием воли жница принуждала себя делать шаг за шагом, размеренными привычными движениями захватывая горсть колосьев, подсекая, откладывая… Немало страхов кружило возле нее в минувший год – оставался этот, последний. Преодолев его, она завоюет надежду побороть злую судьбу.
«Да покроются дочери ее не покровом невесты – погребальным покровом! Да не лягут они на ржаные снопы – лягут на краду огненную!..» – эхом отдавалось в памяти. Нет! Этого не будет! Семислава яростно била острыми зубами старинного серпа по жестким колосьям, будто по горлу злобной чародейки Чернавы. Она была вооружена и полна решимости бороться за своих детей.
Теперь она часто бросала взгляды вперед, опасаясь, что Ржаной Волк внезапно выскочит на нее. Десятки женских голосов пели вокруг Семиславы жатвенные песни, славили Велеса, но ей казалось, что на всем поле их только двое – она и Ржаной Волк, притаившийся за последней стайкой колосьев.
Велесу слава!
На нашей нивке
Сегодня дожинки!
Велесу слава!
Еще рядок… еще…
И вдруг нечто серое прянуло к ней; Семислава невольно взвизгнула и отскочила назад. Бабы прервали пение и завопили тоже. На последнем несжатом клочке, едва умещаясь, лежал лицом вниз «волк» – серая косматая шкура на желтых, присыпанных летней пылью колосьях.
– Вон он, Ржаной Волк! – Одолев испуг, Семислава шагнула к нему. Вестислава подала ей каравай. – Будь цел, Ржаной Волк! – Жница поклонилась. – Хранил ты нашу ниву, оберегал, да пришла пора тебе отдохнуть. Возьми себе каравай, отдай нам жито.
Она протянула Ржаному Волку каравай.
Лютава встала на колени, не поднимая головы, так что на Семиславу смотрела волчья морда ее личины. Она взяла хлеб и надкусила, потом положила на смятые колосья.
– И еще у меня есть для тебя подарок. – Семислава подошла к ней вплотную и заговорила вполголоса: – Вот это кольцо, от самой Матери принесенное, передал мне мой муж, Лютомер Вершиславич, князь угрянский. А я отдаю его тебе.
