– Или Толедо, – посмеиваясь, подсказал лесник.
– Что вы хотите сказать, друг мой? – вскричал священник, слегка вздрогнув.
– Ровно ничего! Продолжайте, пожалуйста, эта история в высшей степени заинтересовала меня.
– Слушайте же. Итак, по прибытии в Кордову… или Толедо, как вам будет угодно…
– Я предпочитаю Толедо.
– Скажем, в Толедо… Поблизости от города есть горы, богатые дичью. Тотчас устроили охоту для двора. К несчастью, король так увлекся новым для него наслаждением почти неограниченной свободы, что потерял охоту из вида.
– Бедный король!
– Разумеется, бедный король, потому что проплутал долго и никак не мог отыскать своей свиты. Совсем стемнело, разразилась страшная гроза, и, как бы в довершение всех бед, обрушившихся на несчастного венценосца, его жестокое положение усложнилось…
– Нападением шести разбойников, которые внезапно, как из-под земли, выросли перед ним, – перебил лесник. – Они разом накинулись на него, убили его лошадь, и не подоспей к нему вовремя на помощь другой запоздавший охотник, король Филипп, без сомнения, был бы убит! Теперь рассказывайте, пожалуйста, дальше.
– Разве вы знаете эту историю?
– В основных чертах, как видите, но о подробностях я не имею понятия, а, собственно, они-то и должны быть интересны. Итак, продолжайте.
– Что ж мне говорить вам, друг мой? Охотник избавил короля от разбойников и спас его с риском для собственной жизни от ужасного урагана в горах; словом, преданность его королю, которого он не знал, была безусловна, великодушна, самоотверженна и без всякой затаенной мысли. Он привел короля в свой дом и оказал ему сердечное радушие. Король увидел его дочерей – у охотника были две очаровательные дочери, души чистой и простой, прямой и невинной.
– Довольно, довольно! – вдруг воскликнул лесник, лицо которого помертвело. – Которую полюбил он?
– Христиану!
– Любимую мою! – пробормотал лесник. – Но она не любит его! – вскричал он с внезапным порывом.
– Любит! – спокойно ответил пастырь.
– О, низость людская! – воскликнул с отчаянием лесник. – Человек, которому я спас жизнь, король, которого я видел еле дышащим у своих ног, которого спас, рискуя погибнуть сам, – вот какую награду готовил он мне! О, это ужасно! Все они одинаковы, эти тираны, для которых нет иного закона, кроме их чудовищных прихотей!
– Успокойтесь, любезный друг, ради Бога!
– Мне успокоиться?! – вскричал ньо Сантьяго вне себя. – А вы-то сами, служитель Бога, по какому праву приходите вы рассказывать мне эту страшную историю? Разве она теперь известна всем? Разве честь моего имени отдана на всеобщее посмеяние?
– Я рассказал вам ее, сеньор, – холодно возразил священник, – потому что все может быть исправлено, а дочь ваша – еще чистый, невинный, святой ребенок! Вы можете бежать и таким образом оградить ее от преследований короля.
– Бежать? Мне?! – вскричал лесник в порыве гнева. – Видно, вы не знаете меня, сеньор падре, я рожден для борьбы! Клянусь Богом! Я, напротив, неуклонно стану грудью против бури.
– Берегитесь, мой друг, проиграете!
– Сеньор падре, – сказал ньо Сантьяго с леденящим холодом, – вы искренне мне преданы, раз не побоялись поставить вашу жизнь на кон, рассказав мне эту чудовищную историю. От всей души благодарю вас, потому что вы, не колеблясь, указали мне бездну. Мало людей на вашем месте были бы способны на такой подвиг дружбы… Вашу руку! Я люблю вас – о! – люблю глубоко, вы доказали, что вы мне истинный друг. Выслушайте же меня. Завтра рано утром сюда прискачет этот гнусный король, этот венценосный соблазнитель, который подлой изменой платит мне за мою великодушную самоотверженность. Дайте мне честное слово быть здесь завтра ровно в полдень. Обещаете?
– Что вы намерены делать?
– Это мое дел о… Но успокойтесь – месть моя, если я буду мстить, будет благородная и достойная!
– Обещаю, но с условием.
– Нет, друг мой, без всякого условия.
– Пусть будет так, если это необходимо, я полагаюсь на вашу честь.
– Благодарю!.. Теперь ни слова более. Вернемся, нас ждут. Смотрите только, не выдайте как-нибудь того, что произошло между нами. Глаза любви зорки!
– Будьте спокойны, друг мой. Для большей верности я уеду тотчас после завтрака.
– Вы хорошо сделаете, это правда, но завтра не забудьте…
– Ровно в полдень я буду здесь, я дал честное слово!
Они встали, вышли из лесу и, не торопясь, вернулись к домику. Дорогой лесник настрелял рябчиков. Итак, он ходил на охоту, ровно ничего более.
Глава IV. Где доказывается, что ни богатство, ни величие не составляют счастья
На другое утро, часам к десяти, дон Фелипе, не подозревая, какой прием готовит ему лесник, подъезжал к его домику с сияющим лицом. Лошадь, вся в пене, доказывала, с какой быстротой он мчался.
Он остановил ее у садовой калитки, соскочил наземь, бросил поводья слуге, который был с ним, взял под мышку из его рук большой красный сафьяновый портфель, который запирался на ключ, и большими шагами направился к домику, где на пороге неподвижно стоял лесник.
– Вот и я, любезный друг! – сказал он, протягивая руку леснику.
– Я ждал вас, дон Фелипе, – ответил тот, сделав шаг назад и не взяв протянутой ему руки.
Дон Фелипе этого движения не заметил или не придал ему значения.
– Все у вас здоровы? – продолжал он. – Мне кажется, будто я целый век не был здесь.
– Все здоровы, сеньор.
– Слава Богу! Я не мог дождаться минуты, когда мы увидимся.
– И я также, сеньор, – ответил лесник глухим голосом. Теперь холодный прием невольно бросился дону Фелипе в глаза.
– Что с вами, друг мой? – спросил он с участием. – Вы мне кажетесь печальным, озабоченным, уж не приключилось ли у вас какого горя?
– Действительно, горе есть, сеньор, почему и прошу извинить меня. Я желал бы переговорить с вами, дон Фелипе, о важном деле; удостойте меня несколькими минутами разговора с глазу на глаз.
– С величайшим удовольствием, – весело ответил дон Фелипе, похлопывая по портфелю, который держал, – и мне надо переговорить с вами о важном деле.
– Важном для меня?
– Для кого же еще?
– Я не понимаю, какое это дело.
– Быть может, – лукаво заметил дон Фелипе, – мое дело и ваше – в сущности, одно и то же.
– Сомневаюсь, – пробормотал лесник, нахмурив брови.
– Мы будем беседовать здесь?
– Нет, это общая комната, здесь все проходят; лучше пойдемте ко мне.
– Как хотите, любезный друг.
