На его счастье, об этой продаже прослышал дон Хесус. Авантюрист был не робкого десятка, чтобы придавать значение, по его собственному выражению, рассказам мамок. При его жизни, исполненной самых удивительных приключений, он не мог испугаться толков, более или менее основательных, относительно старого дома.
Ему понадобилась асиенда, и такая была в продаже за умеренную цену. Поместье вполне соответствовало его желаниям, он вступил в переговоры с владельцем, выторговал уступку в двадцать пять тысяч пиастров и тут же на месте сполна выплатил золотом всю требуемую сумму, вследствие чего сделался законным владельцем асиенды дель-Райо.
Были лица, которые отважились на попытку отговорить его от этого приобретения, утверждая, что он не замедлит раскаяться, но почтенный испанец только улыбался и пожимал плечами, решения же своего держался с упорством, которое составляло основу его характера. В сущности, покупка была для него очень выгодна, он приобретал за ничто, так сказать, поместье стоимостью миллиона в три-четыре, против этого нечего было возразить, все замолчали, но предсказывали ему в будущем всякого рода несчастья.
Однако, судя по всему, эти предсказания со временем не сбывались. К великому изумлению всех приятелей и знакомых, дон Хесус благоденствовал, проживая в своем новом доме.
Не интересуясь более общими толками, новый асиендадо сделал все надлежащие распоряжения, чтобы уехать из Панамы и поселиться на асиенде дель-Райо. По прошествии недели после заключения сделки однажды утром, на заре, он выехал из Панамы с женой и дочерью в сопровождении многочисленной прислуги, хорошо вооруженной и на добрых лошадях, и направил путь к асиенде, куда прибыл на четвертый день около трех часов пополудни.
Переезд совершился не быстро, так как, хотя асиенда находилась всего в четырнадцати милях от города, дороги были непроходимые или, вернее, их не существовало вовсе. Кроме того, за доном Хесусом тянулось до двадцати мулов, навьюченных самыми разными вещами, пять-шесть телег, запряженных волами, а в паланкине еще находились его жена и дочь.
Служанки были кое-как размещены в телегах. Такой многочисленный, а в особенности тяжелый караван с величайшим трудом выбирался из оврагов и трясин, в которых вязнул на каждом шагу, надо было буквально пролагать себе путь топором и заступом, и только благодаря громадным, почти нечеловеческим усилиям они наконец благополучно достигли асиенды.
Величественный вид великолепного, чисто феодального здания порадовал глаза и сердце нового помещика, который не ожидал увидеть такое чудное жилище. По своей привычке он весело потер руки и совершенно спокойно, без малейшей заботы о том, что может готовить ему будущее в этом Замке, въехал вскачь на парадный двор, где мажордом и все пеоны, работавшие на асиенде, с нетерпением ожидали своего нового господина, чтобы почтительно приветствовать его и засвидетельствовать всенижайшую преданность.
Дон Хесус был не таков, чтобы терять время на всякий вздор; поздоровавшись с пеонами и раздав им несколько реалов, он отправился в сопровождении мажордома осматривать дом от подвала до чердака, надворные строения, домовую церковь, конюшни и людские.
Теперь радость его уже не знала пределов и превратилась в восторг. Все было в порядке и в наилучшем виде, мебель и вся обстановка в доме имели новый лоск, точно купленные накануне. Дон Хесус горячо выразил свое удовольствие мажордому и едва ли не в первый раз в жизни изменил принятое им решение. Он сказал мажордому, что оставляет его у себя и что от него самого будет зависеть, служить ли ему в этом доме до самой смерти. Мажордом рассыпался в изъявлениях благодарности с тем большим жаром, что знал о прежнем намерении хозяина отказать ему.
Владелец асиенды указал, какие комнаты будет занимать сам, какие отводит жене с дочерью, велел приготовить их к вечеру и, все более и более довольный своей покупкой, завершил осмотр асиенды в самом блистательном расположении духа.
Мажордом не пропустил ни одной комнаты обширного здания, куда бы ни вводил нового хозяина — разумеется, отчасти желая продемонстрировать, как он заботился о порядке в доме. Итак, обход длился долго, но кому же наскучит осматривать свои богатства?
Уже с добрых два часа асиендадо и его мажордом поднимались по лестницам и спускались вниз, поворачивали по коридорам то направо, то налево, стучали в стены, отворяли потайные двери и сходили по тайным лестницам, так как дом, построенный в древнефеодальном вкусе, был, так сказать, с двойным дном: потайные комнаты и неизвестные проходы присутствовали в гораздо большем числе, чем те, что имели окна и двери, выходящие на свет Божий.
Наконец новый владелец и мажордом дошли до правого флигеля здания, построенного в виде сарацинской башни, увенчанной вышкой, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Дон Хесус уже хотел выйти опять на парадный двор, когда порыв сквозняка внезапно ворвался в залу, заколыхал занавеси, и одна из них, вероятно плохо закрепленная, упала, представив всеобщим глазам дверь, так искусно вделанную в стену, что заметить ее можно было только при тщательном осмотре; впрочем, дверь эта, очевидно, не отворялась уже давно и в ней не было следов замка или ручки.
Асиендадо взглянул на мажордома. Тот стоял бледный, весь дрожа, холодный пот выступил у него на лбу крупными каплями.
— Куда ведет эта дверь? — спросил дон Хесус.
— Не знаю, — нерешительно ответил мажордом.
— Отвори ее.
— Этого нельзя сделать.
— Почему?
— Сами изволите видеть, сеньор, в ней нет ни ручки, ни замка, она давно заделана. Зовут ее, сам не знаю почему, дверью Мертвеца. Прежний владелец, говорят, велел заложить ее кирпичом.
Дон Хесус постучал в дверь рукояткой своего кинжала, и действительно, звук был глухой и отрывистый, словно шел от сплошной стены.
Асиендадо покачал головой и спросил вполголоса:
— И ты ничего больше не знаешь об этой двери?
— Если верить преданию, за ней находятся — по крайней мере, находились, — ходы и лестницы, которые шли вокруг всего дома и вели в каждую комнату.
— Вот это мне больше нравится, я люблю ясность во всем!
— Что же касается подземелий, о которых говорится в предании, то они, как мне кажется, существуют в одном лишь воображении пеонов и краснокожих, самых легковерных людей на свете.
— Это правда, продолжай.
— Хотя асиенда эта построена на вершине довольно высокой горы, она не имеет подвалов. Впрочем, вам должно быть известно, сеньор, что в Америке погреба обыкновенно устраиваются не под зданиями.
— Вот тебе и на!
— По тому же преданию, — продолжал мажордом, — подземные ходы идут далеко в землю, и выходы их раскинуты на большое расстояние один от другого.
— Это не совсем приятно: получается, будто ты находишься в своем доме, да не у себя.
— О! — с живостью вскричал мажордом. — Это предание не может быть справедливо!
