– Это просто добрые девушки, – резко заметил лесник.
И он прошел в другую комнату.
– Позвольте мне, сеньориты, – обратился тогда незнакомец к молодым девушкам, но более к Христиане, – поблагодарить вас еще раз за все внимание ко мне, пока я имел счастье находиться под вашим кровом; я ухожу.
– Уходите? – вскричала Христиана, но вдруг остановилась, покраснела и в смущении опустила голову.
– Увы! Это необходимо, – ответил он с чувством, – и, быть может, навсегда.
– Навсегда! – прошептала молодая девушка почти невольно.
– Но, – продолжал незнакомец, – я сохраню в сердце дорогую память о вашем… – и, тотчас спохватившись, договорил, – о жителях этого дома.
– Аминь! – заключил лесник, который в эту минуту показался в дверях.
Девушки убежали, точно испуганные голубки.
– Теперь пора и в путь, – сказал лесник, когда выпил чашку молока, приготовленную для него, и увидел, что незнакомец также кончил свою порцию.
Ньо Сантьяго взял ружье, и они вышли в сопровождении собак, прыгавших вокруг них.
У калитки сада стоял Педро, держа оседланную лошадь под уздцы.
– Садитесь на лошадь, любезный гость, – весело сказал лесник.
– Как?
– Да ведь вы в шести милях от Толедо! Такой ходок, как вы, пешком не доберется за целые сутки, а верхом вы будете на месте как раз к выходу короля, если его величество – да хранит его Господь! – имеет привычку вставать рано.
– Да, это правда.
– Ну, теперь еще нет и шести. В восемь вы будете в Толедо, не особенно спеша. Полноте, не стесняйтесь со мной, мой любезный гость, и примите мое предложение.
– Принимаю, но с условием.
– Каким?
– Что вы позволите мне самому привести к вам назад вашу лошадь.
– Я не вижу к тому никаких препятствий.
– Так решено, благодарю вас… Но где же донья Мария?
– Торопитесь с отъездом; она спит, вы увидите ее, когда вернетесь.
Они отправились вместе, потому что лесник непременно хотел проводить своего гостя до входа в долину, чтоб указать ему дорогу, и тот принял эту услугу с признательностью.
Если бы незнакомец оглянулся в минуту отъезда, быть может, он увидел бы приподнятую занавеску в окне второго этажа и очаровательную белокурую головку, немного бледную, но с мечтательной улыбкой на алых губках.
Это Христиана, невидимая и задумчивая, присутствовала при отъезде незнакомца.
Во время пути мужчины разговаривали между собой о посторонних вещах. Когда они достигли того места, где надлежало расстаться, лесник указал незнакомцу направление, которого тот должен был держаться; впрочем, в нем трудно было ошибиться, необходимо было только все время ехать под гору.
– Теперь прощайте, мой любезный гость. Доброго пути!
– Прощайте и еще раз благодарю.
– Полноте!
– Одно слово!
– Что такое?
– Я один из первых сановников при короле.
– Очень рад за вас, если это вам приятно.
– Если бы, несмотря на свое желание, я был вынужден долго оставаться в отсутствии и… ведь неизвестно, что может случиться, не так ли?
– Так, но что же из этого?
– На случай, если бы вам понадобилась моя поддержка в чем бы то ни было, обращайтесь прямо в королевский дворец, назовите себя и спросите дона Фелипе.
– Кто этот дон Фелипе?
– Я, – улыбаясь, ответил незнакомец.
– Гм! Вы, должно быть, очень известны, если достаточно назвать вас по имени при большом дворе, который кишмя кишит звонкими титулами.
– Я действительно очень известен, – ответил незнакомец, слегка покраснев, – вы удостоверитесь в этом сами, если навестите меня. Сегодня же будет отдано приказание, чтобы вас тотчас провели ко мне, в какое бы время вам ни заблагорассудилось приехать. Вы не забудете?
– Как можно? Но маловероятно, чтобы я стал отыскивать вас при дворе; если вы желаете видеться со мной, вернее будет вам приехать сюда.
– И я, в свою очередь, запомню это. До свидания, любезный хозяин.
– До свидания, сеньор дон Фелипе; поручаю вам мою лошадь.
– Будьте спокойны, я поберегу ее.
Они еще раз махнули друг другу рукой на прощание, и дон Фелипе, так как это было имя незнакомца, ускакал прочь.
С минуту лесник следил за ним взглядом, после чего вернулся в долину. Стая куропаток поднялась перед ним, и он весело занялся охотой.
Прошло несколько дней. Ничто, по-видимому, не изменилось в мирной и тихой жизни обитателей лесного домика, однако теперь уже было не то, что прежде: донья Мария имела вид озабоченный, Христиана задумчивый, Лусия больше не смеялась, что же касается ньо Сантьяго, то он напрасно ломал себе голову, отыскивая причину всему этому, и страшно сердился, что не находит ее.
По прошествии десяти дней однажды за завтраком лесник вдруг спросил Педро, который стоял за его стулом:
– Давно ты имел известие о сыновьях?
– Довольно давно, сеньор.
– Где они?
– Старший, Мигель, пошел в моряки, как я вам докладывал, сеньор; он отправился из Байоны по морям-океанам.
– А другой?
– Перико?
– Ну да.
– Он на родине, как вам известно, сеньор, у наших родителей.
– Видно, не хочет быть моряком?
– О! Это истый горец! Я ждал от него письма и удивляюсь, что до сих пор не получил.
– Постой, завтра я поеду в Толедо и справлюсь; можешь быть спокоен.
– Благодарю, сеньор.
– Кстати, мне хочется узнать, что сталось с моей лошадью – кажется, этот дон Фелипе не церемонится со мной.
– Разве с друзьями церемонятся? – раздался тихий голос в дверях.
Все с изумлением обернулись. Женщины едва удержались, чтобы не вскрикнуть от испуга.
Дон Фелипе стоял на пороге, спокойный, улыбающийся, со шляпой в руке.
Он низко поклонился.
– Привет и доброго здоровья всем! – сказал он.
– Ей-богу! Вы не могли явиться более кстати, дон Фелипе! – вскричал лесник. – Я как раз поминал вас.
– Слышал, – с улыбкой ответил тот.
– Мы только что сели за стол; милости просим позавтракать с нами. Педро, прибор.
– С удовольствием принимаю приглашение.
И гость сел между двумя девушками, которые, как бы по безмолвному соглашению, раздвинули свои стулья, чтобы дать ему место.
