– Формально я за них не платил, – проговорил я сдержанно. – Но забрал их, когда прежнему владельцу они были уже не нужны. Так что это не считается.
Худосочный шаман что‑то пробубнил под нос, пламя костра вытянулось, верхние концы языков закрутились замысловатыми петлями. Нормальный костер так не умеет. Но я уже понял: нормального в этом месте нет.
Ноги обдало жаром, таким, что испугался, как бы ткань не подпалилась. Разогретый таинственным теплом, материал стал паровать, от ткани пошел отчетливый запах тины и торфа. Все‑таки они утонули. Не могли не утонуть.
– Вы меня ждали? – зачем‑то спросил я. – Знали, что приду? Еще и без штанов.
Шаманы посмотрели на меня, будто поинтересовался – почему небо голубое, вода мокрая, а огонь жжется. Несколько секунд пришлось выдерживать тяжелые взгляды, затем грянул хохот.
Они смеялись так громко и заразительно, что сам не удержался и стал похихикивать. У каждого шамана особенный голос: у одного трещащий, у другого булькающий, было еще что‑то свистящее и глухое. Задорнее всех оказался главный. Его качало, из глаз текли слезы.
Спустя несколько минут беспрерывного хохота они наконец успокоились. На лица, словно маски, вновь легли бесстрастные выражения.
Старший шаман вытер пальцами уголки глаз.
– Никто, – сказал он. – Никто не может знать грядущего.
– Но как же… – хотел спросить я про штаны, но он покачал головой.
Я замолчал, как на охоте, где надо беспрекословно подчиняться приказам вожака. Да и не на охоте тоже надо. Иерархия – дело обязательное.
– В мире не существует сил, которые заставили бы человека поступать против воли, – сказал шаман.
– Я не человек! – зарычал я зло. – Не смей сравнивать меня с бесхребетными дохляками.
– Почему? – невинно спросил шаман.
– Они только и думают, как поспать подольше да поесть побольше, – прорычал я гневно.
Он посмотрел на меня по‑отечески, злость моментально испарилась. Так смотрят мудрые старцы на простой народ, который возомнил, будто знает – как все устроено, но еще лучше понимает, как сделать, чтоб ну вообще было замечательно.
Глаза шамана, как две дырки в бездну. На секунду показалось, там и правда отверстия, ведущие в бескрайние дали, даже желудок сжимается.
Я сморгнул наваждение, глаза человека снова стали нормальными, насколько это возможно у шамана.
– Не берись судить людей, – сказал он терпеливо. – Ты даже не представляешь, сколько в тебе от них.
– Совсем не много, – буркнул я.
– А чего ж ты тогда все время человеком ходишь? – смеясь, спросил шаман.
– Да потому, что если не перекидываться в него, можно зверем навсегда остаться! – выпалил я.
Шаманы захихикали, качая головами. Я снова разозлился, но постарался не показывать. Похоже, им от моего гнева только весело. Напасть все равно не могу, даже если сожру гору нежити. Такие люди вообще, наверное, не люди.
– Молодой, горячий ворг, – констатировал главный шаман. – Это пройдет.
Хотел спросить, что у меня должно пройти, но не стал. И так среди них чувствую себя полным дураком. А я вообще‑то нормальный, зрелый ворг, мощный, с мозгами. Во всяком случае, вожак стаи так говорил. Может, врал, конечно, чтоб не трусил перед уходом.
Я провел ладонью по штанине, высохшая ткань отозвалась тихим шуршанием. Это все костер, необычный, шаманский. В иной ситуации ткань точно еще полчаса была бы мокрой.
– В общем, – сказал я, – спасибо за помощь, но я пошел.
Шаман поднял ладонь в привычном жесте и указал на место.
– Куда? – спросил он, хитро щурясь.
Я быстро повертел головой. Куда держать направление – не имею понятия, но звериное чутье выведет. Всегда выводило.
– По делам, – уклончиво ответил я.
– Погоди спешить, – проговорил старший шаман. – Расскажи, что привело в Абергудские болота.
Я сдвинул брови, звериное нутро возмутилось и ощетинилось. Не хочется рассказывать каждому встречному о Талисмане, Ильве и принцессе. Про то, как ее умыкнули, – вообще позорно вспоминать. А шаманы слишком непонятный народ, чтобы вести с ними дела. Но выбор невелик.
– Дело вот в чем, – начал я осторожно. – Нужно добраться до Мертвых степей. В запасе сутки. Хотя сейчас уже меньше. По моим расчетам – срок завтра в полночь.
– А через топи решил срезать, – догадался шаман.
Я кивнул.
– Да. Только теперь не уверен, что срезал. Ползу, как слизняк по лавке. Топи жуткие, а твари, что в них, – и того хуже. На равнинных трясинах чуть утопленницы не сграбастали.
– Ого, – присвистнул шаман. – Как сбежал?
Я покосился на него, не издевается ли. Но у шамана глаза честные, смотрит с интересом.
– Боги помогли, – отозвался я. – Какая‑то огромная жаба в воде.
– Жаба? – удивился шаман, приподняв левую бровь.
– Угу, – подтвердил я. – Здоровенная такая. Вообще, это была не жаба, а какое‑то жабообразное существо с почти человеческим лицом. Но ротяра такой, что точно жаба. И волосы вокруг, как зеленое облако. Утопленники, как его увидели, притихли сразу и уплыли в глубину.
Человек немного помолчал, разглядывая огонь, языки костра переливаются из ярко‑оранжевого в медно‑красный. На лице отражается пляска живого пламени, отчего шаман кажется еще таинственнее. Даже зловеще.
Остальные не больно разговорчивы. Отвечают, только когда спросит главный или когда самим очень хочется.
Я украдкой изучал местность, пока шаман о чем‑то сосредоточенно думал. Ворг всегда изучает все углы на случай отступления или атаки.
Кроны исполинских деревьев наглухо перекрыли небо, вверху скопился туман, поэтому понять, сколько сейчас времени, нельзя. По ощущениям я тут достаточно долго. Придется нагонять, вывалив язык.
Светлячки и сверкающие точки появляются то тут, то там, добавляя магии без того нереальной обстановке.
– Абергудские топи, – проговорил шаман глубоким голосом, – очень непростое место.
– Это и так понятно, – вставил я. – В простых местах земля из‑под ног не уезжает.
Человек недовольно посмотрел на меня, я как‑то сжался под суровым взглядом. Слышал, что перебивать нехорошо, но, кажется, перебивать шамана – нехорошо вдвойне.
Убедившись, что я достаточно пристыжен, он продолжил:
– Здесь покоятся старые силы, которые существовали еще задолго до того, как появились сами топи.
– Старые, в смысле древние? – снова не удержался я.
Думал, шаман сейчас опять пригвоздит взглядом к земле, но он сказал:
