Остальные покосились теперь уже на него, будто тоже свихнулся.
Он сосредоточенно проговорил:
– Старые силы на то и силы, чтобы зреть в корень. Но ты не думай об этом. Сейчас другая проблема.
– Какая еще? – прорычал я.
– За тобой тянется след, – сказал шаман.
– Чего? – раздраженно спросил я. – У меня счеты с Ильвой. Ты меня понимаешь? С Ильвой.
Шаман кивнул, но выражение лица осталось прежним. Наверное, они специально учатся выглядеть невозмутимыми и отстраненными.
Он поднял мешочек к самому носу и что‑то прошептал. Остальные шаманы напряженно смотрят на главного, будто в мешочке содержится что‑то ценное и одновременно опасное.
Шаман осторожно развязал узел, стараясь не дышать, положил мешочек перед костром и посмотрел на меня.
– Готовься, ворг, – сказал он серьезно. – Сейчас шагнешь за грань.
Я недоверчиво смотрел, как шаман продолжает доставать из сумки еще какие‑то вещицы. Он бережливо разложил их перед собой, взгляд оценивающе пробежался по предметам. Несколько секунд шаман неподвижно созерцал кусочки кожи, туго затянутые мешочки, какие‑то кости и камешки. Затем взял булыжник, похожий на имбирное печенье, и покрутил пальцами.
Предмет разделился на два блинчика. У каждого с одной стороны выпуклость, с другой – крохотные жернова.
Шаман отложил половинки в сторону, пальцы снова опустились в мешок. Трепетно, будто прикасается к чему‑то хрупкому, он вытащил что‑то и протянул мне.
Я присмотрелся – на ладони шамана три каменных шарика синего цвета. В том, что они каменные, сомнений не возникло, уж камни‑то я отличить могу. Но назначение непонятное.
Подняв на шамана вопросительный взгляд, я дернул плечами – ситуация мне все меньше нравится. Только открыл рот, чтобы в очередной раз отправить шаманов подальше с их мистическими делами, как главный поднял указательный палец и строго зыркнул на меня.
Я промолчал. Шаман пересыпал шарики в половинку с жерновами и накрыл вторым блинчиком. Несколько минут он с мерзким скрежетом молол камешки. Звук настолько отвратительный, что при каждом повороте пластинки меня корежило.
– Ты, наверное, не понял, – решился я наконец заговорить. – Мне, конечно, приятно, что вы не превратили в корягу. Но желанием тут прохлаждаться не горю. Хотя и так уже. Это не к тому, что у вас плохо. Просто спешу сильно.
Шаман даже не посмотрел, его пальцы двигаются сами по себе, словно отдельные механизмы. Четверо других внимательно наблюдают за ним, губы сомкнуты, глаза не мигают. Только худосочный иногда что‑то бормочет под нос, при этом пламя вспыхивает и извивается, как змея.
– Никогда не опоздает тот, кто не спешит, – многозначительно произнес главный шаман и высыпал содержимое в широкое отверстие трубки.
Хотел поспорить, но шаман слева резко поднял ладонь и соединил пальцы, будто собирается кормить гусей. Вода в болоте, точнее, все же не болоте, а озере всколыхнулась. Из поверхности выступил тонкий, совершенно прозрачный столбик.
Я вытаращился на водяное щупальце, которое, изогнувшись пару раз, быстро приблизилось к главному шаману и капнуло в трубку несколько капель. Мокрый, как я для себя назвал, шаман снова шевельнул ладонью, щупальце моментально сократилось и растворилось в воде.
Пока я тупо таращился на трубку, худосочный подбросил в отверстие немного золы, а тот, что сидел справа, – дунул. Думал, вся пыль, которую насыпал главный, окажется на лице, но содержимое осталось внутри. Что бы они ни собирались делать с трубкой, надеюсь, он туда не плюнул.
Наконец шаман, который мне показался самым недружелюбным – все время сидит насупившись и напоминает гору, – сгреб из‑под себя щепотку земли и бросил в отверстие.
Не представляю, что там за смесь получилась, и не хочу думать – зачем нужна.
Пока главный шаман утрамбовывал тонкой палочкой все, что напихали в несчастную трубку, я думал: а кто они вообще такие? Что шаманы, это понятно. Но имен не спросил. А называя имя, каждый открывает часть себя, причем самую сокровенную часть. Это как доверие в долг. Колдун, зная имя, может наложить заклинание. Жертва станет безвольным полудурком.
Хотя Жамчин не особо переживал, что нашлю на него морок. Знает, что не умею.
Наконец шаман закончил тыкать палочкой в жерло и спросил:
– Ты случаем ничего странного не ел, не пил?
Я почесал лоб. Вопрос еды сейчас очень острый, жрать охота – хоть вой. И тело болит от нехватки ценнейшего сока из мертвячьих костей. Что я ел? Действительно, что и когда ел за последнее время?
– Ну, – буркнул я, – нормально ел только вчера у гоблинов. Вроде хорошо все было, еда как еда. Не человечья – гоблинская.
– А что, – поинтересовался шаман, – есть разница?
Я немного смутился, но кивнул.
– Есть. Человечью плохо перевариваю. Не знаю, что они с ней делают, но, как только съем, живот колом встает.
– Хм, – протянул шаман и скривился, словно лимон съел.
– Меня самого это не радует, – с досадой произнес я. – Ворги как ворги, жрут все подряд и лиха не знают. А я бракованный на желудок. Уже не раз проверял. Так‑то могу даже грязевой суп троллей есть. Гадость, конечно, но ничего – перевариваю. А человечий – увы.
Шаман многозначительно потер пальцами подбородок и поднес трубку к лицу. Его глаз оказался прямо над отверстием. Несколько секунд он заглядывал туда – может, миры какие увидел. Затем приподнял перед собой и снова спросил:
– Но ты уверен, что не ел ничего странного?
Вспомнилась выходка гоблина с красной пастой для бивней. Ощущения от нее, конечно, неприятные, но едва ли можно назвать серьезными.
– Батлок ел, – сказал я, пожимая плечами. – Батлок годится?
Шаман покачал головой, высыпав на ладонь немного порошка из трубки.
– Нет, – сказал он. – Батлок влияет на воргов как усмиритель. Не больше. Я пытаюсь другое выяснить.
– Что? – выдохнул я.
– Что за тобой тащится и почему.
Я задумался. Тени за собой не замечал, но стойкое ощущение, что за мной кто‑то следит, тянется уже долго. Думал, из‑за болота. Всякой дряни полно, мало ли кому захотелось меня сожрать. Но шаман серьезен, смотрит внимательно, вон глаза как буравят, даже съежиться хочется.
– Где я мог съесть что‑то… – протянул я задумчиво. – Да нигде. Точнее, где угодно. Сегодня мертвяка ел немного, но это не считается.
– Не считается? – переспросил шаман.
– Ага, – согласился я. – Это как раз самая нормальная для ворга пища.
