Может, удастся найти лазейку и смыться, а не геройствовать перед шаманами. Но вокруг лишь темная вода, покрытая золотистым мерцанием, и полоски света от шныряющих туда‑сюда козявок.
От напряжения шерсть на загривке встала торчком, как у загнанного в угол волка. Шаман достал из‑за спины бубен из медвежьей кожи – запах не сильный, но понять можно. По краям бубен отделан все тем же медвежьим мехом, в центре нарисованы какие‑то знаки и символы, похожие на те, что видел на косточках.
Главный вытащил из сумки палку с обмотанным шерстью концом.
– Когда я ударю, – сказал он строго, – вдохни дыхание камня и закрой глаза. Не выпускай трубку, даже если все вокруг будет рушиться.
– Почему? – спросил я.
– Она твой якорь в мире живых, – пояснил шаман. – Если отпустишь, унесет безвременным ветром. Тогда тебя никто не найдет. Помни, не разжимай пальцы. Если будет выбор: схватиться за край обрыва или удержать трубку, – смело выбирай второе. Запомнил?
Я нервно сглотнул. Еще бы не запомнить, конечно, запомнил. Мысли носятся, как хорьки по гнезду, – дернул меня черт зайти в эту треклятую таверну. Это все люди виноваты, если бы так часто не водился с ними, не попал бы в передрягу, не оказался бы в яме у нежити и не… А, плевать. Все равно уже все случилось. Ворги не сожалеют.
Ворги действуют, пусть даже действия эти не всегда понятны. Как сейчас, например. Какого пса, спрашивается, я тут делаю с шаманами? Иду в какой‑то мир духов, когда Ильва почти на пороге мирового господства. А Жамчин, тварь паршивая, умыкнул Изабель прямо из‑под носа.
При мысли о принцессе внутри закипело, челюсти сжались. По телу прокатилась волна гнева, когти удлинились. Еле взял себя в руки.
– Если кого встретишь, – продолжал главный, – не доверяй. Духи непредсказуемы и равнодушны к проблемам живых. Самый близкий родственник может оказаться вероломным. Будь внимателен и не поддавайся уговорам. Твоя задача – найти тень. А там действуй по обстановке. Ясно?
От напряжения и приступа злости стало жарко. Я обреченно кивнул, вытирая с лица пот.
– И еще, – добавил он. – Это может быть трудно, но постарайся держать в голове, ради чего отправляешься.
– Постараюсь.
– Готов? – спросил шаман.
– Нет, – ответил я. – Но давай начинай, а то от ожидания спина чешется.
Главный шаман размахнулся и ударил шерстяным концом палки в бубен. Над озером разлился равномерный гул, козявки попрятались в цветах, сияющие точки застыли.
– Давай, – скомандовал шаман и протяжно замычал на непонятном языке.
Повинуясь приказу, я наклонился над трубкой и что есть силы втянул дыхание камня.
Нос ободрало такой болью, что перестал различать запахи. В глотке запершило, ощущение, что в легкие забралась кошка и решила поточить когти.
Хотел выругаться – предупреждать о таком надо, но приступ кашля скрутил пополам, из глаз хлынули слезы. Стало до того стыдно, чуть не вспыхнул на месте. Слезы ворга – явление настолько редкое, что скорее гном струсит, чем ворг заплачет. Хотя этот поток воды, наверное, не страшен. Когда глаза слезятся от дыма, никто не считает это постыдным.
Противная волна онемения проползла по позвоночнику до самой головы и скрутилась холодной змейкой в районе затылка. Попробовал шевельнуться, но понял, что не владею телом. Потом меня дернуло и понесло сквозь заросли. Точнее, мне показалось, что через заросли, потому что четко помню, как листья и ветки хлестали по лицу.
Наконец полет прекратился. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем смог привести в порядок дыхание. Показалось, выкашлял все, что нажил за всю жизнь. Горло драть перестало, носу вернулась чувствительность, я сделал несколько проверочных вдохов и хотел высказать шаманам, что думаю, но никого не увидел. Вместо зачарованной рощи и незнакомцев – туман, такой плотный, что вытянутая вперед рука тут же исчезает.
В ладони зажата трубка. Шаман сказал не отпускать ни при каких условиях. Это самый простой из наказов. Если учесть, что четких указаний он не дал, то вообще – единственный.
Некоторое время боялся пошевелиться, прислушиваясь к ощущениям в теле. Вроде ничего необычного, кроме некоторой вязкости движений.
Пение шамана отчетливо слышно и здесь, но не рядом, а словно за стеной. Воздух холодный и сухой, что странно при таком тумане.
Я сделал пару шагов вперед, проверяя твердость земли. Ноги ступили беззвучно. Поверхность, кажется твердой, хотя ожидал услышать чавканье болотной жижи.
– И что дальше? – зло прошептал я.
Вопрос предназначался не кому‑то конкретному, скорее просто захотелось услышать живой голос. Звук поглотил туман, словно вокруг не бескрайние просторы, порождающие эхо, а крошечная комнатка, обитая звериными шкурами.
В том, что территория огромная, – не сомневаюсь. Не могут духи обитать на клочке земли размером три на три аршина.
Во рту появился странный привкус, похожий на смесь земли и мертвячьих костей, язык пересох, но попить негде. Поэтому я просто прикусил кончик, чтобы усилить слюноотделение и хоть как‑то увлажнить пустыню во рту.
Справа совсем рядом послышался тихий шелест, я рефлекторно обернулся, но ничего не увидел из‑за тумана.
– Кто тут? – спросил я и подумал, что не следовало этого делать, чтобы не обозначать место своего присутствия.
С другой стороны, если существо шатается здесь, то наверняка в курсе, где я нахожусь.
– Тут? – спросил металлический голос.
– Да, – растерянно сказал я.
– Тут никого нет, – снова ответил голос.
Я глухо зарычал. Старая детская шутка про «тут никого нет», когда задающий вопрос спрашивает: «А кто тогда говорит?» – и лгунишка вынужден придумывать новую фантазию, чтобы избежать разоблачения.
Участвовать в детских прятках нет ни желания, ни времени, поэтому махнул рукой и сказал:
– Ну, раз нет, то я пошел.
– Куда? – раздалось изумленное.
Я пожал плечами:
– Какая разница. Тут все равно никого нет.
В тумане зашуршало совсем близко, я присел, занимая боевую стойку, хотя в таком состоянии удерживать контроль сложнее, чем обычно. Руки и ноги слушаются с трудом. Единственное, на что хватает концентрации, – сжимать пальцами трубку.
Шелест раздался почти под ногами, я ощетинился и выпустил клыки.
– Предупреждаю: я ворг, – сказал я глухо.
Не уверен в полезности этой информации, но в нормальном мире это действует.
– О‑о‑о, ворг, – протянул голос. – Ворг – это серьезно.
Интонация собеседника почтительная, настолько, что кажется – существо больше насмехается, чем трепещет.
