Главный шаман проговорил задумчиво:
– Проход… Как тебе удалось?
– Что удалось? – не понял я.
– Подобраться к проходу в мир умерших, – нетерпеливо произнес старший.
Я пожал плечами и сказал:
– Да пес его знает. Просто шел вперед, существо доставало разговорами. Иногда переставал соображать, но умудрялся в себя приходить. Особенно когда вы орали: «А‑у‑эйя!» Что это вообще значит?
– Заклинание, – быстро ответил бледнолицый.
– А… – протянул я, делая умную морду. – Раз заклинание, тогда ладно. Потом, когда вылезла кошка…
– Кошка? – перебил шаман, похожий на гору, тот самый, который кажется самым недружелюбным.
Он посмотрел серьезными глазами, даже шерсть на загривке встала, на лбу выступил пот.
– Кошка, – сказал я, вытирая лоб. – Рыжая такая, с умными глазами. Все бегала туда‑сюда, что‑то сказать пыталась.
– А ты не понял? – спросил бледный шаман, сдвигая брови.
Я развел руками и ответил:
– Видать, она на каком‑то другом наречии мяукала.
Шаманы переглянулись, лица вытянулись, в глазах появилось еще больше изумления. Я раздраженно поерзал и хрустнул шеей, она отчего‑то затекла. По мышцам прокатилась волна, страстно захотелось вскочить и бежать.
В теле появилась свобода, словно снял пудовые доспехи.
– Почтенные шаманы, – сказал я, сев на корточки на ворговский манер, когда опираешься на носки, пятки остаются в воздухе, а спина округляется. – Мне пора. Действительно пора. Спасибо за все, но я и так потерял кучу времени, бродя по вашим мирам.
Главный шаман покачал головой и хлопнул себя по бедрам. Волосы вместе с перьями колыхнулись, как если бы состояли из чего‑то невесомого.
– Ты хороший ворг, – проговорил он терпеливо, – но молодой, потому болван. В свои тридцать с лишним зим все бегаешь по миру да с дочками сыроваров водишься.
От наставительного тона в голове вспыхнул гнев, постарался его заглушить, не думать, как шаман прознал, сколько мне зим и чем занимаюсь в свободное время.
– Послушай, шаман, – произнес я глухо, стараясь думать о безмятежных водопадах и белых облаках. – Я иду своей дорогой по важному делу в Мертвую степь. Ты устраиваешь мне полет в другой мир, говоришь загадками и обзываешь, как шелудивого пса. Как хочешь, на этот раз я все‑таки пошел.
С этими словами я поднялся, резко развернулся всем корпусом. Всюду черная вода, покрытая розовыми цветами, над водой носятся сияющие козявки. Тропы нет.
Постояв секунду, решил – придется вплавь, чего уж теперь. Только собрался шагнуть в воду, как из‑за спины донесся булькающий голос:
– Погоди.
Я обернулся. Голос принадлежит «мокрому» шаману. Он смотрит на меня водянистыми глазами, широкий рот растянут в подобие улыбки.
– Послушай, что знающие люди говорят, – пробулькал он. – Потом плыви куда хочешь.
Хотел ответить что‑нибудь резкое, но вид «мокрого» шамана заставил смягчиться. В голосе промелькнуло что‑то успокаивающее, похожее на журчание реки.
Главный шаман одобрительно посмотрел на бледнолицего и произнес:
– Говоришь, видел кошку?
Я неохотно согласился:
– Да. Рыжую. Появилась из воздуха и скрылась туда же.
Старший потер подбородок и причмокнул губами.
– Видишь ли, в чем дело, – стал объяснять он. – Коты и кошки вхожи в разные миры.
Хотел напомнить ему в который раз, что я ворг, но он вскинул ладонь и закивал.
– Да‑да. Ты знаешь об этом, – согласился он. – Но в других мирах они помогают лишь тем, с кем знакомы лично. С кем есть связь. Значит, с этой кошкой ты знаком.
Шаман выжидательно посмотрел на меня, словно вот прямо сейчас выдам ему имена всех встреченных кошек. Я задумался – за последнее время не встречал никаких котов. Хотя, может, и встречал, бегающих по постоялым дворам кошек полно. Но не буду же я их запоминать.
– Не знаю, – сказал я и пожал плечами. – Кошек не помню.
– Постарайся вспомнить, – попросил «мокрый» шаман.
Я сердито покосился на «мокрого» и напряг память, в попытке выдернуть оттуда морду какой‑нибудь кошки, но в голову приходит только своя. Причем медвежья и волчья.
– Шаманы, почтеннейшие, – взмолился я. – Не помню я кошек. Отпустите меня, а? Опаздываю ведь.
– Ничего ты не опаздываешь, – загадочно буркнул худосочный с пламенем в глазах.
Внутри прокатилась очередная волна ярости, в глотке заклокотало, я шумно выдохнул. Шаманы разом отшатнулись, только главный остался неподвижным. Глаза строго смотрят на меня двумя безднами.
Пришлось сделать три глубоких вдоха, успокаивая звериные инстинкты.
– Честное лохматое слово, – сказал я глухо. – Из последних спутников был только гоблин и принцесса. Они мало на кошек похожи.
– Принцесса? – изумился главный шаман.
– Ну да.
– Украл? – спросил он, прищурившись.
На берег вылезла толстая жаба и водянистыми глазами уставилась на меня. Кожа зеленая, в бородавках, короткие лапы упираются в землю. Она надула горло и собралась квакнуть, «мокрый» шаман грозно посмотрел на нее. Та быстро уменьшилась и пристыженно замерла.
Я раздраженно заворчал, но ответил:
– Почему сразу украл? Спас девушку от нежити в Изумрудном лесу. Оказалось, принцесса. За ней Ильва тоже гоняется.
– Почему? – спросил «мокрый».
Я пожал плечами.
– Откуда я знаю? Может, камешек из груди выколупать хочет. А может, мертвякам скормить.
– Куда она делась? – не унимался шаман. – Ты один пришел.
В груди шевельнулось неприятное, шерсть на загривке поднялась, я нехотя произнес:
– Абергудский воин умыкнул.
Шаманы задумались, в воздухе повисла тишина, такая пронзительная, что даже капель не слышно. Козявки прекратили шнырять и попрятались в цветах. Светляки зависли в полете.
Пока они погружались в пучины дум, я прикинул, сколько плыть до противоположного берега. При хороших условиях, а это значит, если в воде нет утопленников, догребу за пятнадцать минут. А если с утопленниками…
Наконец, главный шаман очнулся от размышлений, взгляд прояснился.
– Вот что, – сказал он. – Придется тебе вернуть свою принцессу.
От изумления я даже брови вскинул.
– Во‑первых, она не моя, – отрезал я. – Во‑вторых, при всем желании, не успею. Слишком долго просидел с вами. И потом, зачем мне это?
