– Зови меня Лотером.
О том, что ворг, решил благоразумно умолчать, распоряжение Ильвы, скорее всего, докатилось и сюда. Жамчин не дурак, сразу догадался, кого встретил. Шамко воргов, похоже, никогда не видел, не понимает, чего рычу зверем.
Через некоторое время равнинная топь сменилась холмами, между которыми застыли непроглядные лужи. У поверхности время от времени мелькают синие рожи, стараюсь не смотреть – только усиливают чувства голода. Жаб не видно, хотя кваканье по всему болоту, словно оно прямо из воды идет.
Паренек что‑то рассказывает про Абергуд, заготовки провизии, таверны. Слушаю вполуха – в груди ворочается первобытный зверь, готовый в любую минуту проснуться. Шамко даже со знанием болот не убежит от обезумевшего ворга.
– Терпи, Лотер, терпи. Крепче будешь, – прошептал я под нос и посмотрел на паренька.
Тот шагает впереди и продолжает вещать как ни в чем не бывало:
– А огурцы бабушка делает такие – закачаешься. На весь Абергуд славятся. Их даже лорду доставляют. Специально с сухой земли привозят тыквы. Это такие большие круглые плоды.
– Да знаю я, что такое тыквы, – бросил я, а сам подумал о лорде.
Шамко посмотрел на меня странно, потом хлопнул себя по лбу.
– А, ну да! – сказал он. – Ты ж человек с сухой земли. У вас там все в тыквах.
Еле удержался, чтоб не гаркнуть на него. Но клык все же вылез, я поспешно втянул его обратно. До сих пор удавалось держать себя в руках. Парнишка все еще считает человеком, несмотря на штаны, трехдневную щетину и звериные повадки.
– Ага, в тыквах, – сказал я, чтоб отстал.
– Хорошо у вас, – проговорил Шамко завистливо. – Не надо постоянно думать, что ноги вымочишь. Ты вон без сапог даже. Да и утопленники не плавают.
Зато нежить шляется, подумал я, но промолчал. В голове вертится мысль про лорда. Значит, в Абергуде есть управитель. Везде должен быть тот, кто собирает налоги и делает вид, что руководит. А может, и правда руководит.
Я глянул на щуплую спину Шамко. Хоть и озирается, как затравленная лиса, но всем видом старается показать: «Я гордый житель болот, у нас достаток и самый лучший правитель».
Парень продолжил:
– Так вот, бабка моя что делает? Вычищает внутренности этой самой тыквы. Такой оранжевый мякиш, его если с медом замешать – вкуснотища получается. Потом огурцы туда кладет и соком яблочным заливает. А соль надо обязательно каменную. Приходится у гномов покупать, они в шахтах добывают. Только цену непомерную дерут. Знают, что в Абергуде такого нет.
– А яблоки с огурцами, что ли, есть? – поддержал я тему еды, ощутив, как желудок вжался в самый позвоночник.
Обрадовавшись вниманию, Шамко просиял.
– С сухой земли везут много чего, – сообщил он. – Я, правда, никогда не был. Но гвардейцы сопровождают торгашей до границы топи, а те уж своим ходом до городов.
– Значит, торгуете с Центральными землями? – спросил я осторожно.
Парень придавил комара, довольно примостившегося на шее. Тихо хрустнуло, на пальцах остались два красных пятнышка – кровосос успел сделать несколько глотков. Но для жителя болот комариные укусы привычней, чем для меня блошиные. Хотя блох у меня нет и никогда не было. Не нравлюсь им, наверное.
– Мы со всеми торгуем, – сказал Шамко. – Когда живешь на болоте, приходится приспосабливаться.
Я нахмурился, внутри шевельнулось тревожное предчувствие.
– И с Мертвой степью? – поинтересовался я.
Шамко кивнул.
– Конечно, – проговорил он с таким лицом, словно считает это честью. – Нежить поставляет лучшую кожу для сапог, зелья и снадобья. Болотная лихорадка – дело неприятное, а у мертвяков есть лекарство. Дружить с ними очень удобно.
Абергуд нравился мне все меньше. Мошки, утопленники, дрянь всякая, еще и с нежитью водятся.
Я лязгнул зубами, парень подпрыгнул от неожиданности, но обернуться не решился. Лишь в очередной раз проверил хлыст на поясе.
Туман стал меньше, кое‑где стали проступать коряги из воды. Появились толстые жабы на листьях кувшинок. Несчастные растения прогибаются под весом зеленых тушек, но держатся на воде.
В носу засвербело от влаги, я громко фыркнул, перепугав сидящую у тропы квакшу. Та обиженно посмотрела на меня и с тихим бульканьем скрылась в воде.
Вскоре пошли мелкие деревца, тонкие стволы торчат прямо из воды. На холмиках, по которым перебираемся, кусты клюквы стали гуще, словно чем ближе к Абергуду, тем лучше почва.
Знакомое чувство неприязни завертелось внутри. Бегай потом от этих болотных фермеров с вилами.
– Скоро придем, – сказал Шамко, указывая вперед.
Я вгляделся в дымку, но увидел лишь темное пятно.
– Видишь? – спросил парень. – Темная полоска – это стена Абергуда.
Через некоторое время в тумане проступили высокие сваи, на которых держится мост через широкое озеро. За ним возвышаются деревянные стены высотой в полверсты. Сам город находится на острове, вокруг широкое озеро. Связь с миром только через мост, который в середине разорван.
– А вы затейники, – сказал я, кивая на переправу.
Шамко секунду непонимающе смотрел на него, затем губы расплылись в улыбке.
– Так это специально, – сказал он, направляясь в сторону моста. – Тут же тварей немерено. Удивительно, что не встретили никого по пути.
Я промолчал про утопленников и про растение, которое пыталось сожрать принцессу. Про болотника и шаманов тоже решил не говорить.
– Мост, – продолжил он, – сделан так, чтобы чужаки и твари не могли подобраться к стенам.
– Тогда зачем стены? – спросил я.
– Охраняют от болотных существ, – значительно произнес парень. – Хотя те из воды не очень вылезают. Ну, кроме роцеры. Эта только и норовит ухватить за голову.
Я с опаской оглядел темную воду.
– Не боязно вот так, мимо ходить?
Шамко оглянулся и проследил за моим взглядом.
– В озере не водится, – отмахнулся он. – А мост – защита от пришлых. В здравом уме в воду никто не сунется.
Я покачал головой и вздохнул. Парень не понимает, что просто находка для лазутчика. Но болтовня немного отвлекла от мыслей о еде, даже желудок ворчать перестал. А может, чует близкую таверну.
Я провел языком по клыкам, те вылезли на полсантиметра и обратно не втягиваются. В мышцах появилось нехорошее тепло, даже жар. Но пока терпимый.
Потянув носом, я уловил тухлый запах, который явно отличается от общего гнилостного аромата болот. На переправе стоят серьезные ребята, они наверняка сообразительней. Сразу поймут – дело не чисто. Если признается, что я с сухой земли, – быстро выяснят, что ворг.
