– Растения не издают звуков? – спросил я зачем‑то.
Она пропищала:
– Не должны.
– Держись, – выдохнул я и прыгнул вниз.
Стопы ударились в пол, Изабель всхлипнула, видимо больно стукнулась животом о плечо. Я моментально отпружинил и бросился дальше. До прохода осталось несколько волчьих прыжков, совсем ерунда, если вдуматься.
Пара роцер выстрелили в воздух по обеим сторонам, я так припустил, что счесал когти на левой ноге. Когда влетел в проход через балкон, за спиной два раза громко шлепнуло, брызги зеленой жижи пролетели мимо и ударились в стену. Сразу за ними в стену врезался я, едва успев убрать из‑под удара Изабель.
Дыхание бешеное, сердце тарабанит, как у пойманного воргом кролика. По телу носятся тугие волны, дыхание вырывается с хрипами, словно тонул полчаса и нахлебался воды. В ушах громко пульсирует, готов накинуться и разорвать любого, кто косо посмотрит.
Изабель неподвижно висит на плече. Меня как ушатом ледяной воды облили. Я испуганно перехватил и поставил перед собой. Девушка замерла с бледным лицом, глаза круглые, как у совенка. Губы мелко дрожат, а дыхания почти не слышно.
– Ты как? – спросил я, убирая с лица рыжие пряди.
Она не смутилась, как обычно, а просто часто‑часто закивала.
– Н‑нормально, – выдавила она, заикаясь. – Д‑даже не исп‑пугалась.
Я попытался улыбнуться, в глазах принцессы мелькнул страх. Пришлось оставить попытки проявления дружелюбности.
– У тебя в предках воргов не было? – спросил я.
Она в ужасе вытаращила глаза и покачала головой:
– Нет.
– Странно, – произнес я, вытирая со щеки зеленую слизь. – Белая, как снег, в глазах ужас, а говоришь, не испугалась.
Принцесса промолчала, сделала вид, что не обратила внимания на сравнение с воргом.
Я глянул на мост. Роцеры разочарованно извиваются, постепенно сползая обратно в воду. Периодически слышны громкие плюханья.
– Сейчас стражники набегут, – пробормотал я тихо, но Изабель услышала.
– Ты же справишься? – с надеждой произнесла она.
Я раздраженно выдохнул, хотел сказать что‑нибудь ободряющее, броское, но вместо этого произнес:
– В такой тесноте не отобьюсь. Я ж не гоблин, чтоб как живая мясорубка…
Принцесса сдавленно простонала, плечи опустились, она преданно посмотрела на меня, аж мурашки по затылку пронеслись.
Снова перекидывать через плечо не стал, наверное, и без того синяков наставил. Побежали так. По винтовой лестнице спускались медленно. Ступеньки все время идут влево, у столба узкие, даже ножка принцессы не поместится, зато со стороны стены хватает на два шага.
Я представил, как сверху идут стражники и разят с правой руки. Зубы непроизвольно лязгнули, принцесса вздрогнула, но тут же сделала вид, что совсем не заметила – выпрямила спину и подняла подбородок.
Окон нет, свечек тоже. Когда поднимался котом – темнота не мешала. Теперь же ползем, как слизни по лавке, чтобы не грохнуться, не зашуметь. Еще и Изабель медлит, боится наступать во мрак.
– Да быстрее ты, – раздраженно шепнул я. – Подхвачу, если что.
– Я и так стараюсь, – буркнула она обиженно, – просто ступеньки высокие. Когда в темноте не можешь ногой пол нащупать, знаешь, как страшно?
Я пробормотал:
– Сейчас вообще не время про детские страхи думать.
В эту же секунду лестница кончилась, прямо перед носом возник нежить со связкой кристаллов. Камешки переливаются загадочным светом, в гранях отражаются стены и отполированный сотнями ног пол.
Он вытаращил на меня и без того выпученные глаза – гниль разъела кожу вокруг них. Челюсть отвисла, готовясь издать громкий сигнал тревоги.
Только собрался черкануть по глотке пятерней, как из‑за спины мертвяка высунулась рука. Кривой крашар полосонул горло. Голова с сухим стуком отскочила на пол, за ней глухо бухнулось тело.
– Курт! – громким шепотом выдохнул я. – Ты как тут оказался?
Гоблин улыбнулся жуткой улыбкой, когда губы не смыкаются из‑за клыков. Он любовно вытер лезвие о тряпку, которую достал из кармана. Одежда все такая же незамысловатая, разве что на плечи металлические щитки нацепил да сапоги повыше взял.
– Ну как, – сказал он добродушно, убирая крашар на пояс, – торгую я. Тыквы вот привез. Взамен возьму иглобрюхов и золота, как водится.
– Давно меня, значит, заметил?
Гоблин кивнул.
– Еще на площади, – сказал он. – С парнишкой‑подмастерьем. Подумал: чего это должник мой делает в центре болот?
– Даже представить не можешь… – пробурчал я.
– Когда ты затолкал мертвяка между домами, – продолжал гоблин невозмутимо, – решил, должна быть веская причина, чтобы вместо Межземья беглый ворг поперся прямо в направлении Мертвой степи. Да еще и через топи. Ну и решил подсобить.
– Я и так тебе должен, – оскалился я на гоблина.
Он пожал плечами и сказал:
– Долгом больше, долгом меньше. Какая разница?
Пару мгновений я соображал, что делать с гоблином, верить ему или нет, прислушивался к звериному чутью. Оно вроде молчит, как сова в засаде.
– Тыквы… – проговорил я, глядя в сторону. – Лешего твоего за ногу! Ты продаешь Абергуду тыквы?!
Курт развел руками.
– Ну, формально я, – сказал он. – А на деле – Азута. Это ж она фермерша. А ты как думал? Легко, что ли, выживать, когда со всех сторон прессуют? Ты бы видел, что в Центральных землях и Восточном крае творится.
– Что? – спросил я.
– До полудня нежити набежало больше, чем за всю жизнь повидал, – ответил Курт, качая головой. – Мертвяки стали тырить железо с перевалочных складов, начались драки с гномами.
Я не поверил, спросил изумленно:
– И те стерпели?
– Да какой там… – отмахнулся гоблин. – Когда гномы обнаружили, за кем след тянется, – напали на полутрупов. Те пожаловались Ильве, а темнейшество пригрозила королю дочкой. Король призвал к миру, гномы плюнули на все и ушли к себе в рудники. Люди вообще боятся из домов выходить. В общем, бедлам.
Я слушал и пытался соединить картинку воедино. В голове появилась подозрительная мысль, она ширилась и росла, пока не превратилась в огромную жабу немигающими глазами. Вспомнились шаманы и их фокусы со временем.
Насупив брови, я поскреб когтями затылок и бросил короткий взгляд на мертвяка. Рука так и сжимает связку кристаллов, голова с выпученными глазами лежит отдельно, отвернувшись к стене.
– День к вечеру? – спросил я с сомнением.
