Увидев, куда я смотрю, Изабель поежилась и быстро подтянула края камзола. Я хмыкнул и сдвинул брови для суровости, чтоб не подумала, будто у меня какие‑то там мысли.
Быстро перевел взгляд на Шамко. Парень, наоборот, – вытаращился во все глаза, даже рот раскрыл, разве что слюна не капает.
Проверив, не торчат ли где лишние зубы и когти, я спросил охрипшим голосом:
– Сколько им будет нужно времени, чтобы догнать?
Шамко дернулся от неожиданности и выпал из ступора.
– По суше они не станут гнаться, – сказал он, вытирая губы. – Но как вернутся в Абергуд, лорд сообщит Ильве. Весь город судачит про принцессу и темнейшество.
– Мда? – насторожился я. – Что говорят?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Только то, что она зачем‑то нужна.
Он хитро подмигнул Изабель, та проигнорировала, лишь сильнее стянув края камзола.
– Понятно, – сказал я, направившись в сторону степи. – Идем. Нечего ждать, пока какая‑нибудь зверина из‑за кустов вылезет.
– Угу, – кивнул парень и двинулся за мной, – хотя у нас своя зверина.
Я приподнял верхнюю губу, обнажая клыки, и спросил:
– Страшно?
– Очень, – отозвался парень. – Когда в городе у тебя клыки полезли с когтями, чуть со страху не помер. И глаза, как красные фонари. Жуть берет. Не уверен, но кажется, портки бы я сменил.
Слышно, как сзади по сухой и вполне твердой земле семенит Изабель. Солнце бросает оранжевые и багровые краски на облака, степь кажется на удивление живописной. Трава растет сочная, в толстых листьях видны прожилки, кое‑где из нее торчат стебли с белыми бутонами. Легкий ветерок их колышет, а те словно колокольчики, только перевернутые. Кусты, деревья тоже встречаются, хоть и маленькие.
– И чего ее мертвой назвали? – задумчиво проговорил я под нос.
Но Изабель услышала, она догнала и тихо предположила:
– Может, из‑за тишины?
– Ну, кузнечиков не слышно. Это да, – согласился я так же тихо. – Но нельзя ж из‑за них все мертвым называть.
– А нежить? – спросила принцесса.
Я кивнул:
– Угу. Нежить. Все, к чему они прикасаются, можно смело называть усопшим.
Я замолчал, погрузившись в думы о главном. Ильве зачем‑то нужна принцесса. Насколько понял, Талисман всемогущ и все в таком духе. Почему тогда рвется заполучить именно ее? Шаманы говорили, мол, иди в Абергуд, спасай. Ну, спас, и чего? Снова двигаюсь, как весенняя улитка по навозу.
Шамко что‑то рассказывает про Абергуд и гвардейцев, слушаю вполуха. Говорит, они не слишком проворны на сухой земле из‑за водомерок. Без ездовых тварей беспомощны.
Изабель молчит, лишь изредка постанывая, когда спотыкается.
– Думал, меня прям под стеной покромсают, – трещал парень. – Они так быстро приближались, я уже начал возносить молитву Великой Жабе. Жамчин, между прочим, один из опытных гвардейцев. Его многие знают. Он бежал впереди всех, размахивая мечом, и швырял диски. Ну и рожа у него была.
Я глухо зарычал, лапа механически цапнула траву, на когтях остались несколько белоснежных бутонов.
Он продолжал:
– А остальные, остальные‑то! Все замахивались. В меня два раза чуть диски не прилетели. Едва увернуться успел. Не думал, что с собой возьмешь. Когда услышал, как зовешь, возблагодарил не только Великую Жабу, но даже болотника. Старики верят: он помогает выбраться из топей, если видит, что у путника чистое сердце. Надо подношение ему сделать. Не иначе как, он уговорил Великую Жабу мне помочь.
От его болтовни загудела голова. Я покосился на него, успел мельком заглянуть в рот, где наверняка трепыхается язык без костей.
– Слушай, – сказал я резко. – Ты не жабу должен благодарить.
– А тебя? – с надеждой спросил парень.
– Даже не меня, – отозвался я. – Будь моя воля, бросил бы в городе, полыхай оно все Изумрудным лесом. Скажи спасибо Изабель и ее принцессовскому сердцу.
Шамко как‑то сразу притих и осунулся. Краем глаза заметил, как опустились плечи, он печально вздохнул и отстал.
Я лязгнул зубами и снова попытался сосредоточиться на делах. В голове забегали мысли, но такие хаотичные, что не могу ни одну даже за хвост ухватить.
– Что там он говорил? – пробормотал я, надеясь, если проговорю вслух, ум очистится.
Изабель снова услышала, она чуть приблизилась и напомнила робко:
– Болотник помогает тем, у кого чистое сердце.
– Странные у него понятия о добросердечии, – проворчал я. – Если считает отрывание голов, потрошение и прочие бесчинства благими поступками, то ладно. Тогда у нас взаимопонимание.
– Ты ему понравился?
Я пожал плечами и произнес:
– Выходит, что так, раз отогнал своих кикимор. Шаманы тоже хороши, могли бы хоть намекнуть, чем ему так услужил. Если они и правда не привиделись. Мало ли что от болотных газов померещится…
Я механически хлопнул по груди. Пальцы нащупали мягкое, на веревочке.
– Нет, – сказал я. – Не привиделись.
Паренек за спиной грустно вздыхает, шаркая ногами по непривычно твердой для него земле. Посапывает, как брошенный волчонок, пинает ногами коренья.
– Ладно, – бросил я через плечо, сорвав на ходу жменю ягод. – Не такой уж ты бесполезный. Вообще‑то, даже наоборот. Вон как лихо с водомеркой управлялся.
Сзади не видно, но спиной почувствовал, как просиял Шамко.
– Я… я… – стал он заикаться, – я пригожусь!
Ягоды на ладони небольшие, красные, похожи на тонкокорые пузырьки. На некоторых остались черешки. Зажав одну между пальцами, посмотрел через шкурку на солнце. Свет прошел сквозь багровую мякоть, делая ягоду похожей на рубин.
– Уже пригодился, – ответил я, принюхиваясь к горстке в ладони. – Вообще‑то думал, что сбежишь.
Послышался топот, он поравнялся со мной.
– Ты как пригрозился выследить, – затараторил он, – я успел с жизнью попрощаться. У нас легенды знаешь какие про воргов ходят?
– Какие? – спросил я терпеливо и лизнул одну ягоду.
Парень всплеснул руками и прижал ладони к груди.
– Говорят, вы страшные звери, – проговорил он с опаской. – Крадетесь в ночи, похищаете детей из колыбелей, нападаете на одиноких путников. На неодиноких тоже нападаете. Еще очень жестокие. Ну, так говорят. Никого не щадите, даже слабых воргов в собственной стае убиваете. Ну и оборачиваться можете в кого угодно.
Я отправил в рот одну ягоду. Сладко‑горький сок растекся по языку. Почти спелая, хотя до холодов еще долго. Прожевал, проглотил. Несколько секунд прислушивался к ощущениям. Вроде рога не прорастают, зрение в норме, душа в теле. Не мертвячьи кости, конечно, но есть можно.
