* * *
На пороге Кэссиди приветствовала старая знакомая Нэнни Рей — теперь просто Рей. Они с Рей поддерживали связь в течение нескольких лет, но расстояние разлучило их. Расстояние разлучило ее и с Роджером Турмейном. Некогда черные блестящие волосы Рей теперь стали совершенно седыми, стройная фигура расплылась, она совсем не была похожа на ту Рей, которую помнила Кэссиди. Только глаза были прежними, все еще сияя пронзительной голубизной.
— Милое дитя, дай взглянуть на тебя. Ты еще красивее, чем я представляла. — Оттенок ирландского акцента все еще слышался в речи Рей. Пожилая женщина крепко обняла Кэссиди, прижала к своей необъятной груди — движение, которое Кэссиди так хорошо помнила. Разбитое колено, сломанная кукла, ссора с подружкой в школе — Нэнни Рей всегда была рядом, чтобы все уладить, с неизменным домашним шоколадным печеньем, стаканом теплого молока и ласковыми объятиями.
Эта встреча с Рей вселила в нее покой и уверенность, но Кэссиди знала, что это чувство продлится недолго. Она расцелуется с Рей, пройдет через просторный холл и комнаты, в которых осталось так много воспоминаний, в основном плохих, и дрожь и беспокойство обязательно вернутся. Кэсс беспомощно стояла на пороге, пока Рей не затащила ее в дом.
— Но мои чемоданы?
— Не беспокойся о них. Кто-нибудь принесет их потом.
Кэссиди посмотрела через плечо на свою небольшую арендованную машину, припаркованную возле гаража. Темно-серый «лексус» выглядел, как паршивая овца, отбившаяся от стада. В гараже у Роджера, конечно, стоят роскошные автомобили последних моделей, которые он коллекционировал, среди них обязательно есть «такер» и «делореан». Роджер всегда шел до конца в своих увлечениях.
Оказавшись в мраморном фойе, Кэссиди нервно взглянула на лестницу.
— Он… папа?..
Рей сжала ее руку.
— Он спит, дорогая, — мягко сказала она. — Боюсь, вашу встречу придется отложить до утра.
— А Джонатан?
Рей не умела скрывать мысли.
— Он приехал несколько часов тому назад и ушел. Сказал, что вернется поздно.
Кэсс почувствовала облегчение, что пытка откладывается. И в то же время ей хотелось увидеть отца. Появиться снова в этом доме было нелегко, а встреча с братом делала этот визит еще тяжелее. Сможет ли она выдержать все это?
— Хочешь чашечку кофе? Могу приготовить горячий чай из ромашки с двумя ложечками меда? — ласково спросила Рей.
Кэсс улыбнулась в первый раз с момента приезда:
— Ты помнишь.
Рей подбоченилась, склонила голову на бок и закатила глаза:
— Как я могу забыть? Я же делала это для тебя каждый вечер перед сном!
Миновав холл и прихожую, Кэсс прошла следом за Рей в огромную кухню. Она огляделась, словно увидела ее впервые, и поняла, какая она была темная: полочки из вишневого дерева, тот же стол, заваленный газетами, конечно же серьезными — «Уолл-стрит джорнал», «Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс», вперемешку с журналами о шоу-бизнесе — «Дейли верайти» и «Голливуд репортер». Кэссиди выписывала такие же издания.
Старинный кухонный стол и стулья «Чипендейл», на которых она сидела каждое утро за завтраком, теперь выглядели старыми, изношенными. Вокруг было так темно и мрачно, что ей вдруг захотелось плакать. Кэссиди так и не поняла, почему Рей вернулась к ее отцу. Когда она узнала об этом от Джеймса, она была потрясена, даже разозлилась. Ей казалось, что ее предали. Она хотела даже совсем порвать с Рей. Кэсс была рада, что не погорячилась тогда, потому что Рей была связующим звеном между прошлым и настоящим. Рей была участником трагедии семьи Турмейнов, и эта трагедия продолжалась до сих пор.
Рей, казалось, почувствовала ее настроение, обняла за талию и повела к столу.
— Мы сейчас выпьем по чашечке чая и поговорим. Хочу услышать про Нью-Йорк.
* * *
Ночью Кэсс лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Сперва Рей повела Кэссиди в ее детскую, но у Кэсс не хватило мужества остаться там, и она попросила поселить ее в комнате для гостей. Теперь она жалела, что находится так далеко от основной части дома.
В ее мыслях тревога мешалась с гневом. Насколько серьезно был болен Роджер на самом деле? Умрет ли он, так и не повидавшись с ней, чтобы сказать хоть что-то после стольких лет разлуки? Закончится ли когда-нибудь эта мука?
Как в те годы, когда ей было десять лет, она выбралась из комнаты вниз в холл. Дверь ее старой спальни была закрыта, и она осторожно повернула ручку. Нащупав выключатель, зажгла свет. Кэссиди медленно изучала каждый предмет, каждую мелочь. Мебель, роскошные белые драпировки, шелковое муаровое покрывало ручной работы — все осталось таким же. Но она не чувствовала того покоя, что был в детстве, в ее сердце была лишь боль и невыносимое чувство утраты.
Мама была повсюду — в кресле-качалке, где любила сидеть, бесконечно любуясь детскими альбомами Кэссиди, на стуле у антикварного туалетного столика, где учила Кэссиди красить губы, у изголовья ее белой кровати, где они шушукались по вечерам.
Кэсс медленно и глубоко вздохнула.
«Мне только бы выдержать завтрашнюю встречу. Мы с папой поговорим, и я уеду домой. Меня ничто не держит, кроме желания попрощаться. Нечего мне здесь делать», — подумала она и, повернувшись к двери, выключила свет.
Еле слышно проходя через пустой холл, Кэсс снова почувствовала озноб. Она слышала, как деревья шуршат о стены дома, где-то вдали таяли звуки Лос-Анджелеса.
В холле было слышно, как отец ходит в своей спальне. Ну что же, он хотя бы может передвигаться, и нет никаких признаков присутствия сиделки или медсестры. Это значит, что Роджер, по крайней мере, пока не умер. Наверное, у него действительно был приступ, из-за которого Джеймс послал ей письмо, или… это какой-то план. Роджер всегда был непредсказуем, Кэсс не должна об этом забывать.
Вернувшись в гостевую часть дома, она забралась в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Она пыталась согреться, долго ворочалась, пока наконец не забылась тяжелым сном.
* * *
Она сидит в смотровом кабинете. Глаза у нее заплаканы, она наблюдает, как медсестра готовится к внутривенному вливанию.
Вырываются слова:
— Я… совсем одна… мой ребенок… Я ждала… Он обещал.
— Да ты же шлюха, как еще это могло случиться? — Беверли Турмейн сердито уставилась на Кэссиди. — Вся в мать, такая же проститутка, ее повадки. Ты за это заплатишь!
— Пожалуйста, тетя Бев, я не хотела…
Спустя некоторое время Кэсс чувствует, как врач забирается в нее руками. Сжимает, скребет и вытягивает. В комнате звучат голоса, но лиц она не различает. Все кружится, уплывает в туман. Над головой яркий свет, и вдруг рядом появляется Том. Потом его образ исчезает. Она остается совершенно одна.
