— Не принимай близко к сердцу, Роджер, — прервал его адвокат. — Возьми бутылку воды из холодильника. А я займусь мисс Хаттон.
Челси узнала его имя: так были подписаны все чеки, что она нашла. От того, как он произнес ее имя, она вся сжалась. От его слов ей стало больно, будто когти впились ей в плечо. Адвокат был высоким, симпатичным мужчиной, похожим на итальянца. Но, в отличие от Роджера, он казался более мягким и доступным.
Пока Челси пыталась сосредоточиться, Рентрю достал из портфеля чековую книжку, подписал чек и бросил его Челси. Чек был на сто тысяч долларов. Еще он протянул ей написанное от руки письмо, похожее на какой-то договор, — официальная бумага, чтобы избавиться от нее.
Челси понимала, что таким путем она ничего не добьется. Порвав чек и письмо, она наклонилась над столом, думая о том, как эффектно выглядит в декольте ее загорелая грудь.
— Оставьте себе, господин адвокат. Меня вы не купите, — сказала она и добавила про себя: «Никуда я не уйду». — Мне было просто любопытно, — старательно произнесла она, набросив на плечо ремешок от сумки. Движение это должно было сказать о решимости, которой она на самом деле не испытывала. — Если Роджеру Турмейну нечего скрывать, зачем вы пытаетесь откупиться от меня ста тысячами долларов? И почему он… вы… посылали по семь с половиной тысяч моей матери? — В глубине души она знала, что Турмейн не собирался выслушивать, что она никогда не знала своего отца. Не дожидаясь ответа, Челси повернулась, замерев ровно на столько, чтобы адвокат успел хорошенько разглядеть ее зад.
— Знайте, что она никогда не обналичила их, — бросила она, закрывая за собой тяжелую стеклянную дверь с золотым логотипом.
* * *
Челси вышла из ванной, накинула черную ночную рубашку от Валентино, затем прошла босиком к зеркалу и внимательно себя оглядела. В этот момент раздался стук в дверь. Она посмотрела на часы «Ролекс», подарок Эдварда. «Хотя бы это было настоящим», — вздохнула Челси.
Открыв дверь, она столкнулась нос к носу со своей десятилетней дочерью Изабеллой и ее гувернанткой Джесс, тридцатилетней польской иммигранткой, которую Челси наняла накануне родов.
Белла начала что-то говорить, она называла Джесс мамой, но Челси даже обрадовалась, что ее ребенок кого-то любил и был любим. Она была уверена, что рядом с Джесс ее дочери будет намного лучше, по крайней мере у нее будет шанс вырасти нормальным человеком. Изабелла воплощала все хорошее, что было в Челси. Когда Эдвард умер, Челси потребовалось время, чтобы разобраться с финансовыми проблемами, которые он им оставил, и ребенок ей сильно мешал. Она уговорила Джесс забрать Изабеллу к себе, и девочка до сих пор жила с Джесс в уютном домике на окраине Лос-Анджелеса.
— Челси… — заговорила Джесс, но Изабелла перебила ее:
— Не переживай, мамочка. Это была не ее идея. Я сама захотела прийти к тебе.
Белла была высокой для своего возраста и выглядела старше своих лет. Пышные золотые кудри спускались ниже пояса, выразительные зеленые глаза были широко открыты от возбуждения. Она, подумала Челси, была очень похожа на свою бабушку, великую Лану Турмейн. Она была такая же красивая.
— Прежде всего надо было мне позвонить, — резко произнесла Челси, даже не пытаясь скрыть гнев. Присутствие Беллы могло разрушить ее тщательно просчитанные планы долгожданной встречи с Кэссиди Инглиш. Теперь единственной надеждой Челси оставалась Кэссиди, и их встречу никак нельзя было откладывать.
ГЛАВА 7
Смятение, возникшее на Шато-Мармон, было вызвано не его дорогим костюмом за три тысячи долларов и не его исключительным обаянием; красивые точеные черты лица, черные волосы, выразительные изумрудно-зеленые глаза — все это было здесь ни при чем. Волнение было результатом его безграничной власти.
Он так же хорошо смотрелся и без дорогого костюма, что был на нем. У него не было ни громкого титула, ни политического положения, и тем не менее в его руках была власть, позволяющая влиять на президентов и генеральных директоров по всему миру. Для него не существовало недосягаемых персон, включая деятелей Уолл-стрит и вашингтонских политических титанов.
Джек Кавелли мог пить вино, обедать и блистать в самом аристократичном обществе. Он воспитал себя на литературе и искусстве, стал известным коллекционером современной живописи, покупал работы Ротко, Поллока и де Кунинга задолго до того, как мир признал их абстрактными экспрессионистами. Он бегло говорил на шести языках, включая французский, испанский, иврит, немецкий и арабский. Он играл в гольф только с профессионалами и в прошлом году победил на одном из крупнейших чемпионатов среди любителей в «Кантри клубе» в Беверли-Хиллз. Перечислять его достоинства можно до бесконечности. Как генеральный директор и основной держатель акций — у него было семьдесят процентов от всех акций «Колоссал Студио», — Кавелли мог позволить себе содержать несколько частных самолетов и дома по всей стране, включая Аспен, Ньюпорт, Сауф-Бич, Манхэттен и, конечно, Малибу. Кондоминиумом в Центр-Сити владела студия. Были еще местечко в Санта-Барта, вилла и коллекция старинных автомобилей. Его можно было охарактеризовать тремя словами: Всезнающий, Вездесущий, Всесильный.
В Голливуде он был самым опасным, влиятельным, безжалостным, умным и амбициозным человеком. В свои сорок девять лет он был закоренелым холостяком, но страстно верил в святость брака — это был единственный его недостаток. Джек был сложным человеком. Многие женщины положили свои сердца, судьбы, даже души на алтарь любви Джека Кавелли.
Так же как многие преуспевающие голливудские бизнесмены, Кавелли впервые прибыл на Западный берег с надеждой стать вторым Марлоном Брандо. Двадцать лет тому назад он был актером — хорошенький парнишка, поклонник Харрисона Форда, Джеймса Каана и Роберта Редфорда. Замеченный предприимчивыми дельцами, он снялся в тринадцати фильмах, получил за них двадцать миллионов долларов, и к двадцати девяти годам у него были уже два «Оскара».
Но Кавелли был достаточно умен, чтобы вовремя уйти. Он искал большего, его манили деньги.
В 1989 году «Десмонд Филмз», некогда часть тройственного союза самых доходных студий Голливуда, выпустила несколько дорогостоящих неудачных фильмов. За кратчайшее время акции компании упали с пяти с половиной долларов за акцию до доллара. Роджеру Турмейну нужны были деньги, и притом срочно. Когда Джек Кавелли позвонил ему и сказал, что готов помочь, Турмейн не колебался ни секунды.
Менее чем за три года «Десмонд Филмз» снова встала на ноги и оказалась рядом с «Мирамакс» и «Нью-Лайн Синема». Сейчас она была лидером, и Джек Кавелли намеревался сохранить ее положение. «Десмонд» была творческой студией, здесь, как только не станет Роджера, Джек мог творчески развернуться, мог проследить, чтобы талантливые люди создавали кинофильмы с бюджетами, которые недоступны независимым продюсерам. Об этих фильмах заговорят все. Ради этого можно списать несколько неудач «Десмонд».
Ничто не могло сбросить «Десмонд» или «Колоссал» с Олимпа киноиндустрии, и конечно же это не под силу курносому наследнику стареющего, заносчивого Роджера Турмейна, чья звезда уже катится к закату. Джонатана Турмейна надо держать на таком коротком поводке, чтобы он мог укусить лишь самого себя.
