— Это и моя любимая мелодия. Потанцуем? — Его зеленые глаза засияли. Не успела она отказаться, как Джек обхватил ее рукой за талию и вывел на танцплощадку. Кэсс попыталась сохранить дистанцию, но он сильно обнял ее, прижавшись всем телом. Она заметила, что на них смотрят все. Кэсс оглядела толпу. Там был Джеймс со своей женой, они оба замолчали, уставившись на нее. Клей Росс замер на месте. Она гадала, был ли он пьян, или за этими холодными как сталь глазами скрывалось еще что-то.
Она ненадолго остановила взгляд на отце, который улыбался, весело болтая, совершенно счастливый и спокойный. Затем она увидела пьяного Джонатана, схватившегося за стойку бара одной рукой и сжимавшего стакан с выпивкой в другой. В его глазах она увидела ненависть, злость и грусть.
Но дальше она уже не могла оторвать взгляд от Джека. Она почувствовала, как он настойчиво прикоснулся бедром к ее ногам и вплотную прижался к ней. Нежное прикосновение пальцев чуть пониже поясницы шокировало ее. Это произошло так быстро, что она не успела возмутиться. Потом он повторил движение более медленно, плотно обхватив ее талию, словно врастая в нее всем телом. Джек молча смотрел ей в глаза.
Под его пристальным взглядом она словно оцепенела, голова закружилась, дыхание стало глубоким. Она боролась с тем сладостным чувством, что поднималось в ней. Наконец она сумела совладать с собой и уперлась ладонями ему в грудь, слегка отстраняясь.
— Пожалуйста, перестаньте, — прошептала она.
Он по-прежнему молчал.
* * *
Особняк тщательно охранялся. Гости должны были назвать свое имя, и охранник искал его в списке приглашенных. Челси затаила дыхание, пока сверяли ее имя. «Гость господина Кавелли», — повторила она дважды. Спустя мгновение охранник кивнул и осмотрел лимузин изнутри. Водитель подогнал машину к парадной двери. Пока он вылезал, чтобы открыть ей дверь, Челси уже вышла из машины и исчезла в толпе богатых и знаменитых.
Она прошла сбоку огромного дома, минуя главный вход «Шепота ветров». Прошмыгнув в высокую стеклянную дверь, которая, как ей казалось, вела в солярий, Челси нашла дорогу на кухню. Небрежно махнув толпе официанток, наряженных в черную униформу и накрахмаленные белые фартучки, она отыскала черный ход наверх и поднялась по лестнице, словно была здесь тысячу раз.
Она обошла комнаты наверху и нашла все именно таким, как представляла себе, как рисовала в своем воображении. Красивая мебель из красного дерева, изысканные хрустальные канделябры, сверкающие, будто звезды в ночи, освещали витую лестницу и фойе внизу. По стенам второго этажа были развешаны картины, на некоторых она узнала Роджера и Лану; вероятно, здесь собирали частную коллекцию — Моне, Мане, огромный Ренуар, Пикассо с подписью. Все это принадлежало ей по рождению.
«Скоро это будет моим», — сказала она себе. Очень скоро она станет хозяйкой этого дома. Кэссиди, ненастоящая дочь Роджера и Ланы Турмейн, исчезнет, эта сучка потеряет свое право на наследство Турмейнов и их положение.
Роковая подмена, произошедшая более тридцати лет тому назад, наконец будет исправлена. Кэссиди займет место Челси и узнает, что такое ужасная жизнь Челси Хаттон.
Ее шаги тонули в белом ковре. Она тихонько шла по просторному коридору, быстро осматривала каждую спальню, сперва стуча в дверь, затем заглядывая внутрь. За третьей дверью была красивая, уютная комната; еще до того как Челси, едва не споткнувшись о дорогие чемоданы от Луи Виттона, проверила ящики туалетного столика, она точно знала, что это комната принадлежит Кэсс. Здесь все было дорогим. Изящные спинки медной кровати, встроенные шкафы, диван, обтянутый мягким светло-серым велюром, шелковые занавески на окнах и ванная комната. Эта роскошь вызвала у Челси ярость, подняв со дна памяти образ гнилой квартирки в восточном Лос-Анджелесе, клетки, где ее вырастила Мария Хаттон. Воспоминания детства нахлынули, словно сырая духота летней ночи, она задохнулась от отвращения и гнева.
Челси заставила себя двигаться, не желая быть застигнутой врасплох. Она не могла позволить себе расслабиться, поэтому вынырнула из прошлого и начала разглядывать дорогие платья в шкафу, который был набит ими до отказа. Вся одежда от самых дорогих дизайнеров, внизу аккуратными рядами стоят полдюжины новых пар туфель. Она выдвинула ящики и запустила руки в ворох кружевного шелкового белья, ночных сорочек, трусиков, бюстгальтеров, пеньюаров. Старый добрый папочка, должно быть, выпотрошил для Кэсс лучшие магазины города, на всех вещах были этикетки магазинов с Родео Драйв.
Голоса внутри упрямо твердили:
«Все должно принадлежать тебе. Эта сучка не имеет ко всему этому никакого отношения. Только ты».
Челси тряхнула головой, пытаясь заглушить зловещие голоса, пока они не овладели ее сознанием.
Посмотрев на часы, она закрыла шкаф и задвинула все ящики, потом быстро прошмыгнула в ванную. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась тому, что увидела: постоянная злость отпечатала на лбу уродливые линии. Возрастные морщины? Хуже. На ее лице, которое она всегда считала прекрасным, казалось, застыла гримаса боли. Но скоро этому придет конец.
На столике около раковины стояла корзинка с самыми лучшими европейскими лосьонами и кремами, мылом и маслами. Челси взяла кусок лавандового мыла и глубоко вдохнула его аромат. Она представила, как купается в роскошной ванне, натирая нежной пеной свое тело. Закрыв глаза, она представила себе комнату, освещенную теплым светом ароматических свечей. Там был Джек, и они, сидя в ванне, любовались друг другом. Он тянулся к ней в страстном желании. Челси становилось все хуже, она забылась и не заметила, как мыло выскользнуло из рук на пол. От его удара о пол она очнулась.
Неслышно ступая, она вернулась в холл и на цыпочках спустилась вниз. Теперь ей надо добраться до ближайшей двери. Лучше всего было незаметно присоединиться к другим гостям в патио, но вместо этого ее внимание привлекла полуоткрытая дверь кабинета.
Она быстро открыла двойную дверь и вошла в теплую, уютную комнату, остановилась у огромного старинного стола в готическом стиле. Челси однажды видела такой же стол шестнадцатого века в другом доме во время приема, и тогда ее поразила эта роскошь. Стол был завален нераспечатанными письмами, бумагами и газетами. Среди фотографий в рамках был снимок Кэссиди: юная Кэсс верхом на красивом арабском коне. Фотокарточка в литой серебряной рамке запылилась, и Челси большим пальцем смахнула пыль с лица Кэсс. Она смотрела на изображение красивой девочки, наряженной в дорогой костюм для верховой езды и бархатную шапочку. Как непохожа эта улыбающаяся девочка на неуклюжее, тощее, болезненное существо, каким была она в этом возрасте. Челси почувствовала жжение в глазах, но не дала волю слезам. Она поставила фотографию на место, намеренно ее перевернув, затем прошла через фойе к выходу, громко стуча каблуками босоножек от «Феррогамо» о мраморный отполированный пол, чтобы отогнать нахлынувшую обиду.
ГЛАВА 12
Опираясь на барную стойку, Джонатан следил за гостями. Это был уже четвертый или пятый стакан, он давно сбился со счета. Все вокруг качалось, уплывало куда-то, но ему нравилось это состояние. Он бубнил себе под нос какую-то ерунду, репетируя, что скажет влиятельным друзьям и коллегам отца. Он заставит отца заплатить за то, что тот отстранил его и отдал место этой стерве, хотя по праву он, Джонатан, единственный наследник. «Мистическая» Кэссиди Инглиш, «легенда» теленовостей, — да, верно. Хоть она и сбежала из Лос-Анджелеса много лет тому назад, но осталась такой же фальшивой, как все выкормыши Голливуда.
