Я не идиотка. Я прекрасно понимаю, что он может получить любую женщину в Голливуде, если захочет, но он хочет меня. Настоящую Лану, не искусственную, наигранную, издерганную куклу, которую создал мой муж. Я часто думаю о Роджере, о том, что бы он сделал, если бы узнал. Без сомнения, он бы его уничтожил. Но я не могу думать об этом сейчас. Я думаю только о любимом. Я вижу только его, чувствую только его прикосновения, слышу только его мягкий успокаивающий голос. Когда я с ним, я испытываю ни с чем не сравнимые чувства. В его объятиях мне спокойно, в его постели я получаю наслаждение.
Я королева — его королева. Никто не сможет забрать у нас то, что у нас есть, мы созданы друг для друга. Когда-нибудь мы обретем бессмертие.
Кэсс с трудом перевела дыхание. Страсть ее матери не была для нее шоком. Все биографии, которые читала Кэссиди, а их было немало, называли Лану Турмейн самой доступной девушкой Голливуда в те дни, когда она была начинающей актрисой, пытающейся пробить себе дорогу. В свободное от съемок время она работала в юридической фирме. Студия выплачивала будущим звездам жалованье, но не давала возможности сыграть больше чем эпизодическую роль. Даже самые талантливые и красивые новички были вынуждены подрабатывать, чтобы платить за занятия и одежду. Часто они заводили романы с агентами, режиссерами, продюсерами, актерами и другими представителями кинобизнеса в надежде, что их заметят и у них появится шанс. Даже когда уважаемый всеми Роджер Турмейн захотел на ней жениться, Лана должна была появляться на всех нужных приемах и премьерах.
Как Харлоу или Монро, Лане нужно было быть любимой и обожаемой, и из-за этого она часто оказывалась в некрасивых, унизительных ситуациях. Но читать об этом в ее собственном дневнике было странно и, призналась себе Кэсс, неловко.
Кэссиди захлопнула дневник, откинула одеяло и выскочила из постели. Она заперла тетрадь в сейф и вышла на террасу. Ей нужен был свежий воздух. Прохладный весенний ветер дунул ей в лицо, по телу пробежала дрожь. Надвигалась буря. Две бури: одна на улице, а другая в ее сердце.
Кто был этот человек, так пленивший и покоривший ее мать? Лана боготворила его настолько, что готова была бросить семью, карьеру, ребенка. Хотя в дневнике описывались связи и с другими мужчинами, Кэсс догадывалась, что именно эта связь привела к роковому концу. Она помнила те ужасные дни, когда усадьбу наполняло молчание, прерываемое только криками и воплями.
Ее размышления прервал стук в дверь. «Это официант с ужином. Отлично, я проголодалась», — подумала Кэсс и, быстро накинув халат и надев тапочки, открыла дверь. Она окаменела. Вместо официанта за дверью был Джек. Он стоял в центре холла, прямо напротив двери. Одетый в великолепный смокинг и начищенные вечерние туфли, он сжимал в руке красивую белую орхидею.
Кэсс отступила. Она осмотрела сначала превосходный костюм, затем перевела взгляд на цветок.
— Это несколько старомодно? — Снова его голос был мягким, обволакивающим. Он робко улыбался.
Кэсс туже затянула пояс халата:
— Я спала.
Она вспотела и начала дрожать, почувствовав, что он разглядывает ее. Маленький вырез халата, слегка приоткрывающий ложбинку на груди, казалось, привлекал его больше всего.
— Ну, ты не собираешься одеваться? — Его глаза смеялись, а на лице появилось озорное выражение. — Я собираюсь сделать так, чтобы ты запомнила этот вечер, но, боюсь, я нанял машину только до полуночи.
* * *
Даже в самых диких фантазиях Кэсс не могла представить себе вечер, который ее ждал. Джек не шутил.
Старинный «роллс-ройс» кабриолет, подходящий для членов королевской семьи, ждал ее у входа. Швейцар помог Кэсс сесть в машину и накинул ей на ноги пушистую соболью накидку, чтобы она не замерзла прохладной ночью. Водитель, сидящий за рулем в отгороженной кабине, завел мотор и бесшумно тронулся в сторону аэропорта Венеции, где их ждал личный самолет Джека.
Пилот в красивой форме приветствовал их у трапа, а привлекательный стюард проводил их в салон, где в серебряном ведерке уже охлаждалось шампанское. Изящные фужеры от «Лалик» и ваза с клубникой в сахаре стояли на маленьком столике, покрытом тончайшей льняной скатертью с вышивкой.
— Куда мы летим? — прошептала Кэсс.
Джек улыбнулся и ответил:
— В Париж.
— О! — Кэссиди устроилась в мягком кожаном кресле, и самолет пошел на взлет.
Когда они приземлились в парижском аэропорту Орли, лимузин «мерседес» цвета серый металлик доставил их в центр к дверям ресторана «Амбассадор», располагающегося в знаменитом отеле «Крийон». Кэсс была поражена великолепными фресками и мраморными залами, обставленными антикварной мебелью. Роскошный отель и потрясающий ресторан расположились в бывшем дворце. Здесь часто собирались состоятельные парижане, главы государств, приезжающие в Париж, и богатые туристы.
— Надеюсь, ты не против, — сказал Джек, когда они расположились. — Я попросил Жан-Жака сделать для нас заказ.
Ужин состоял из легкого супа из лангустов с коньяком, мидий в белом сухом вине с луком шалот, чесноком и петрушкой, паштета из гусиной печени, гарнированного эскариолем и лисичками, ломтиков копченой лососины на почти прозрачных тостах и нежной фаршированной форели. На десерт им подали восхитительное красно-оранжевое мороженое, посыпанное темным шоколадом, а также превосходное крем-брюле.
— Я не мог выбрать, — засмеялся рыжеволосый шеф-повар, пожав плечами — жест, так характерный для галлов.
Разумеется, каждое блюдо сопровождалось вином, обязательно выдержанным.
Кэссиди казалось, что она очутилась в одной из классических голливудских любовных историй с Ингрид Бергман, Кэрол Ломбард, Натали Вуд или Вивьен Ли. И она — по крайней мере, сейчас — была счастливее, чем любая героиня, сыгранная этими актрисами.
Джек придерживал перед ней дверь, отодвигал стул, внимательно слушал и нетерпеливо смотрел на нее. Он обращал внимание на мелочи. Он даже заказал маленькому джазовому оркестру и певице — худой блондинке в красном декольтированном блестящем платье с разрезом до бедра — знаменитую «Боже, храни ребенка» Билли Холидэя, одну из любимых песен Кэссиди.
Когда они потягивали эспрессо и портвейн многолетней выдержки, Джек прикоснулся кончиками пальцев к ее руке и сказал:
— Пойдем.
Лимузин, как роскошный современный ковер-самолет, вез их по Городу Огней, вдоль Сены, мимо Эйфелевой башни — громады в 700 тонн из железного кружева и огней, похожей на огромную золотую свечу на фоне темного ночного неба; по Елисейским полям, мимо собора Парижской Богоматери — великолепного готического храма четырнадцатого века, загадочно возвышающегося на острове Сент-Луи.
В какой-то момент — Кэссиди не могла сказать, в какой именно, — Джек взял ее за руку. Они сидели совсем рядом на заднем сиденье лимузина. Она чувствовала прикосновение черного шелка его смокинга к своей обнаженной руке. Он наклонился к ней, его губы почти касались ее шеи. Маленькое черное платье от «Донна Каран» облегало ее фигуру и подчеркивало все линии ее тела. Но такой сексуальной Кэсс чувствовала себя благодаря вниманию Джека. Ее тело трепетало, и кровь бежала быстрее. Она пыталась успокоиться, чтобы ее ладони не вспотели в крепких, нежных руках Джека.
