Такая бесшабашность пришлась по душе всем: и публике, и авторитетам, и депутатам, которые раздавали на концертах программы своих партий и развешивали плакаты с призывами.
«Нанайцы» соревновались, кто быстрее потратит определенную сумму, скажем, 20 000 долларов. Начиналось приключение с водочкой и нехитрой закусью в компании бомжей у памятника Пушкину, а продолжалось в ночных клубах. Квартиру можно было купить за 3 месяца работы.
Бари Алибасов считает, что участвовал во многих политических событиях того времени, но никогда скопом и кучкой. Вся политика была у него в квартире. Да и все политики тоже.
Так политика незаметно стала неотъемлемой частью шоу-бизнеса, и наоборот. Депутаты и музыканты теперь встречались на одних тусовках, участвовали в одних концертах. Музыкальная «солянка» постепенно стала музыкально-политической.
Политика незаметно стала неотъемлемой частью шоу-бизнеса, и наоборот. Депутаты и музыканты теперь встречались на одних тусовках, участвовали в одних концертах. Музыкальная «солянка» постепенно стала музыкально-политической.
В 1990-е обратно в Россию хлынула волна возвращенцев, тех, кого по политическим или другим соображениям вынудили уехать за границу еще в 1980-е. Но спустя десять лет по стране стремительно расходятся пиратские записи малоизвестных и запрещенных Шуфутинского, Токарева и Успенской.
И вдруг россияне открыли для себя, что «злые эмигранты» поют на их родном языке. Вот тогда эта музыка зазвучала из всех окон советских пятиэтажек!
Анекдот 1990-х:
Сынок нового русского беседует с отцом:
– Ты ведь часто бываешь за границей, папочка?
– Да, сынок.
– Тогда назови мне реку в Германии…
– Как ты хочешь, чтобы я ее назвал?
Своими первыми впечатлениями от шансона делится певец Виктор Чайка:
«Мы о них только слышали, что они продали родину, где-то живут за границей на каком-то Брайтоне страшном и выступают в ресторанах. И вдруг у всех начинает звучать эта музыка, становится нашей народной. И по-русски поют, про то, что «небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Какой он маленький? Какие небоскребы? Почему по-русски, если он живет в Нью-Йорке? Все непонятно!
И вдруг это начинает всем нравиться. Начинает все меняться. «Ты слушал Токарева?» – «Нет, кто такой Токарев?» – «Послушай. Шуфуту слушал?» – «Нет». – «А ты послушай». Какие-то жуткие, проклятые эмигранты вдруг начинают становиться популярными.
Саша Буйнов принес запись Вилли Токарева, и мы реально подсели на эту музыку. Она была и вроде родная, наша, но как-то по-американски… И мы даже начали ее копировать».
«Чужими среди своих» они перестали быть в 1990-е. Именно в этот период русские музыканты понимают, что можно больше не скрываться в эмиграции, и начинают паковать чемоданы. Михаил Шуфутинский одним из первых возвращается из сытой и солнечной Калифорнии в суматошную Москву. Сначала приезжает с концертом, но сразу после него певец задает себе вопрос, а стоит ли уезжать снова?
«Когда я вышел на сцену в Киеве и стоял за кулисами, то услышал гул десятитысячной толпы. Эти микробы в воздухе моментально в меня попали, я заболел. Я отпел концерт полный, люди знали все песни. Настолько меня это потрясло и убедило, что мне даже не надо было уезжать».
Когда-то это была запрещенная музыка. Ее, опасаясь, привозили из-за границы и прятали в шкафах. А слушали ночью, собираясь у кого-нибудь в квартире.
В 1993 году на экраны вышел самый дорогой для того времени эстрадный клип. Видео на песню певицы Лики «Пусть пройдет дождь» длилось всего 4 минуты и стоило 40 тысяч долларов. Именно столько нужно было денег, чтобы приватизировать домостроительный комбинат областного значения.
В 1993 году в ДК имени Ленина открылся первый ночной клуб «Пилот». Вход в клуб по тем временам стоит прилично – около 50 рублей. Через несколько дней в одной из ветеранских газет появилась возмутительная заметка: почему ветеранов советской авиации не пускают в клуб по льготным ценам…
В 1996 году, когда обсуждался вопрос о вступлении России в Евросоюз, председатель правительства Виктор Черномырдин прокомментировал эту инициативу так:
«Мы никуда не вступаем.
Да нам и нельзя вступать. Как начнем вступать, так обязательно на что-нибудь наступим».
Хит 1990-х «Как упоительны в России вечера» композитор Александр Добронравов написал в музыкальной эмиграции, в Америке. Туда он уехал в начале 1995 года записать несколько песен, но так сложилось, что композитор остался там почти на два года.
Тогда в России шансон только зарождался. Так называемые блатные и дворовые песни начали звучать на эстраде, по радио и телевидению. Музыкант Александр Добронравов наступление эпохи шансона ждал с начала 1990-х, когда он еще был участником коллектива «Веселые ребята». После развала Союза артистам приходилось жить по закону джунглей, где каждый сам за себя. До 1990-х у нас был чес, а потом все изменилось, трейлеры с аппаратурой стали нерентабельны.
Сытую на гастроли эпоху 1980-х сменили голодные и опасные 1990-е…
Тогда Александр понял, что теперь он предоставлен сам себе. Вместе с певцом Сергеем Крыловым он придумал программу и поехал в гастрольный тур. Концерты, стадионники и все атрибуты жизни – теперь в условиях нового шоу-бизнеса.
Именно от этого Александр, как и десятки советских музыкантов, бежал за океан. И все не скрывают: соблазн остаться в Америке с ее комфортными студиями и свободой творчества был велик. Но, почувствовав вкус свободы, в Россию вернулись почти все.
Как емко сказал Александр Добронравов, «я приехал и понял: олигархическая лихорадка, новая Россия. Что ж, будем работать…»
1990-е годы – время нечаянных успехов, когда можно было вечером спеть одну песню, а утром уже проснуться звездой. Никаких кастингов, никаких продюсеров и раскруток. Только ты и удача, которую удалось поймать за хвост.
Всего раз молодая учительница из Дзержинска Наталья Рудина исполнила на школьном концерте дворовую песню «Ветер с моря дул». Знакомые музыканты впечатлились вокальными данными Наташи и пригласили девушку солисткой в свою группу.
Получилось что-то типа «Миража», было выступление на рок-фестивале. Певице нужна была короткая юбка, распущенные волосы, что было недопустимо в музыкальной школе и в вокальном ансамбле, Натали вспоминает, что, когда она приняла соответствующий облик, то почувствовала себя как на панели. Ей было очень стыдно, и она решила больше никогда не выходить на сцену. А еще из зала доносились реплики: покажи ножки, подними юбку…
Организаторы фестиваля оказались весьма влиятельными в Дзержинске людьми. Скромную учительницу они приметили – один из них оказался преподавателем Натали из музыкальной студии – и вскоре обратились к ней с предложением записать собственный альбом в Москве.
