Одинокая иволга перестала развлекать разведчиков ночной трелью и замолкла, услышав лай собак. Мельница на заднем фоне группы медленно крутила лопастями, словно огромный великан силился помочь людям, но не мог сдвинуться с места.
Прожектор с головного бронетранспортера прошерстил лесной массив сбоку и выхватил из кустов борт транспорта, в точности похожего на себя. Не успели немцы среагировать на обнаруженный броневик, проходящий по сводкам поисковых патрулей, как меткой короткой очередью и световое устройство, и наблюдателя срезало из черных зарослей. Тотчас какофония возросла, накрыв округу беспорядочным шумом: крики, лай, треск оружия, рев маневрирующего транспорта.
Шишкин под этот гвалт завел машину и стал выруливать вбок, затем повел ее низинкой к наиболее пологому месту железнодорожной насыпи, все же придерживаясь «зеленки». Васюков перевел огонь на наиболее густые кучки противника, выкашивая самых строптивых или замешкавшихся. Лейтенант пока не выдавал своего присутствия из тактических соображений, но когда две спущенные овчарки понеслись разъяренными чудовищами в сторону старшины, пришлось сбить их стремительные тела двумя очередями.
Штурмовики мигом сообразили, что в ложбине между насыпью и холмом с мельницей им не пройти, более того, на открытой местности с негустой растительностью их выкосят очень быстро. Поэтому по мановению офицера, сидевшего в бронемашине, солдаты стали сосредотачиваться ближе к возвышенности, перетекая на фланг Неупокоева.
– Меняй позицию, старшина! – крикнул лейтенант, посылая короткие очереди в мелькавшие на взгорке силуэты.
Васюков, опустошив одну ленту, схватил пулемет и перекатился влево метра на два, вынул пару немецких гранат, изготовился к броску. Примерно в том месте, где он лежал до этого, раздался взрыв. Бойца не посекло осколками, но ударной волной повалило на спину. Старшина, грязно ругаясь и сплевывая чернозем, метнул одну за другой обе гранаты и припал к земле. И вовремя – очередь из станкового пулемета срезала ветки куста, за которым он вскакивал. Два взрыва возле броневика немцев выключили слепящие взор фары и на время заткнули стрелка.
Пока Васюков перезаряжал свой пулемет, Неупокоев сеял смерть и панику в рядах метавшихся фрицев. Через пару минут старшина услышал:
– Пустой, перезарядка.
– Понял, командир.
Васюков пустил пару очередей и побежал еще левее, остановился, присел и снова дал три короткие.
– Командир… уходи к мельнице… занимай там оборону. Я подтяну… подтяну их на себя-я, – заорал старшина, стреляя между словами.
– Еще щелчок и потом…
Лейтенант бросил гранату, стал менять коробчатый магазин на новый, медленно отползая в сторону. Где-то на насыпи мелькнули фары машины Шишкина, надсадный рев движка тотчас исчез на той стороне железки.
«Хорошо! Успел», – подумал Неупокоев, клацая вставленным магазином пулемета, а вслух сказал:
– Старшина, я готов.
– Еще малеха…
Дробный треск оружия Васюкова смолк, лейтенант успел кинуть еще гранату. Немецкие «колотушки» летали дальше, чем советские ручные «лимонки», из-за специфического исполнения гранаты в виде длинной деревянной рукоятки и небольшого набалдашника, удачно продуманного центра тяжести. На этот раз бросок удался – взрыв возле самого бронетранспортера надолго заглушил его огневой станок.
– Пошел.
Снова прикрывающий огонь, иногда попадающий свинцом в цели. Старшина сделал две перебежки и оказался левее командира, стал обновлять магазин «МГ-42». Из-за насыпи показались немцы, пешие и на одном мотоцикле с люлькой и пулеметом, свет фары стал метаться по кустам с засевшими разведчиками. Послышались треск автомата и глухие щелчки карабинов. Пули стали кучно ложиться возле двух смельчаков, осыпая листву и сбитые ветки с кустов.
Васюков выругался, быстро меняя позицию, но его и лейтенанта спас огонь броневика Шишкина. Мотоцикл завертелся и покатился в кювет, несколько гитлеровцев пало под ливнем пуль крупного калибра.
– Кто там мочит? Шишка вылез из берлоги? – удивился старшина, вставляя в ячею новую коробку с лентой.
– Матвеич жжет… Его стиль! – пробурчал Неупокоев, вслушиваясь в точки-тире-точки оригинальной стрельбы опытного бойца. – Нашел в себе силы… Красава!
– Тады еще повоюем, командир?! – восторженно крикнул Васюков и начал молотить с двух рук на весу.
Лейтенант метнул дымовую гранату в редкие кусты между мельницей и немцами, поднялся и стал ковылять на пригорок.
– Прикрывай, старшина-а!
– Уже… уже, командир-р…
Как бы немцы ни отсекали мельницу от двух вражеских стрелков, но все же позволили им достичь укрытия и засесть там. Оглушенный взрывом офицер отдал бразды правления унтер-офицеру, а сам спрятался за броней машины и вызывал подмогу смежников. Потеря почти взвода его солдат из всей роты грозила перевесом сил в бою, где умелые действия диверсантов вели к успеху и скорой победе. Он брызгал слюной, постоянно нервно вытирал потное лицо платком и чуть ли не грыз переговорное устройство блока связи. Страх и критическое чувство ответственности, выходящей из-под контроля, заставляли офицера кричать в трубку и часто вздрагивать от стука пуль по машине и выстрелов возле нее.
Бледная луна, недавно сменившая солнце, скрылась за тучками, но долгожданную прохладу все же подарила земле. Темень сковала окрестности железной дороги и позволила обеим враждующим сторонам перевести дух и обдумать свое положение.
Глава 10
Не на жизнь – на смерть!
Окрестности Шталлупенена, Восточная Пруссия, 12 июня 1943 г.
Выполняя приказ лейтенанта, Машков проехался краем Айсштадта, но ничего подозрительного не заметил. Ни следов сверхтяжелого танка, ни признаков литерного, ни укрытия для него. Небольшая станция на железнодорожной магистрали, связывающей Восточную Пруссию с Прибалтикой и Белоруссией, не носила следов маскировки «Крысы», да и охранялась всего взводом солдат. Издалека никто не признал в верховом жандарме русского диверсанта, да и темнело, поэтому без проблем сержант миновал поселение и два поста, перебрался через рельсы и, перейдя на легкую рысцу, поскакал вдоль насыпи по левую сторону от нее.
Через десять километров от станции, обойдя три патруля и одну заставу немцев, Машков очутился в холмистой местности, поросшей густым лесом. С одной стороны спрятать здесь литерный с тридцатиметровым грузом не составляло труда, хотя бы просто загнав его в одну из тупиковых веток отстоя составов, но с другой… Гитлеровцы должны были бояться присутствия агентов или диверсантов, мечтавших подобраться к секретному поезду вплотную, поэтому ютиться на железке, окруженной зарослями, а не на открытой местности в полях и лугах означало сильно рисковать.
Что выбрал противник, сержант не знал и не мог знать, но проверить эти чащобы пришлось. Он повел лошадь опушкой леса, часто вырубленной по меже между железкой и массивом, объезжая колючие проволоки и таблички, предупреждающие о минах. Все шло хорошо, пока внезапно разведчик не напоролся на скрытный пост эсэсовцев, а вдобавок вдалеке, в сгущавшихся сумерках, заметил оживленное движение подразделений противника: транспорт, солдат, зенитки, дрезину, лязг и скрип колес по металлу.
