– Хайль!
Личный адъютант фюрера удалился, а ординарец провел профессора по коротким угловатым катакомбам мимо нескольких черных истуканов-охранников в одно из благоустроенных помещений Ставки. Не сразу Гротте обратил внимание на дорогие персидские ковры, изящные картины на серых стенах, инкрустированную золотом мебель и тихую спокойную музыку, льющуюся из динамика в потолке. Он плюхнулся в глубокое кожаное кресло, стянул пятерней очки и закрыл глаза. Ординарец достал коньячный хрустальный сервиз, налил в один из пузатых бокалов ароматного алкоголя, чиркнул каблуками друг о дружку и исчез. Гротте ненавистно посмотрел на портрет фюрера в коричневом мундире во всю стену, схватил бокал и выпил коньяк залпом. Сморщился, поискал взглядом лимон или шоколад, но, не найдя их, зажал ладонью рот.
Через пять минут на душе стало спокойнее, телу безразлично, а дыхание выровнялось. Он задремал, распрощавшись с избытком адреналина, рука с бокалом повисла вдоль кресла. Таким его через час и застал рейхсминистр Шпеер, закончивший аудиенцию у Гитлера.
– Черт побери, Эдвард, вы там что, пустырника напились?! Таким рохлей я вас еще никогда не видел. Словно лом проглотили, – начал слегка раздраженный Шпеер, садясь напротив инженера за журнальный столик и наливая себе коньяка, – но надо отметить, фюрер был вполне добр и благосклонен к вам, несмотря на то что эти дни сильно зол. Провал кампании под Сталинградом взбесил его не на шутку. Ходит сам не свой… хотя… хотя это его привычное состояние, мне ли не знать.
Рейхсминистр выпил, закурил сигару, откинулся на мягкую спинку кресла и блаженно закатил глаза. Тон его поменялся, линии лица выровнялись. Теперь он заговорил совсем другим голосом, глядя на смиренно сидящего инженера:
– Эдвард, понимаю, что злитесь на меня. Якобы я запорол ваш проект и не дал водворить в жизнь вашу мечту. Так?
– Господин рейхсминистр, вы же сами мне одобрили план и разрешили делать заказы на заводы! Чтобы теперь, после месяцев работы, закрыть проект с достаточно внушительными затратами? Простите, я не понимаю этого.
– Одобрил. Да. Если бы не болезнь фюрера под названием «гигантизм», не его лояльность к военным специалистам и грандиозным проектам, я бы сразу высказал свое отрицательное мнение об этом утопическом варианте. Профессор, ну, согласитесь, это абсурд?! Малоподвижный огромный танк, привлекающий авиацию и дальнобойную артиллерию противника, сразу станет мишенью номер один. Вы должны прекрасно понимать этот нюанс. А вложить кучу денег, времени и ресурсов в легкодоступную мишень для русских, чтобы потом слышать их ржание в окопах после мгновенного уничтожения самого дорогостоящего проекта Германии – это, знаете ли, Эдвард, больно и стыдно.
– Разрешите, господин… – начал было бледный унылый Гротте, но рейхсминистр его прервал.
– … Молчите, профессор! Я знаю наперед все, что вы скажете. Послушайте меня. Дескать, да, обладая малой подвижностью вследствие больших размеров и сравнительно низкой удельной мощности, а также мощной броней и огромным весом, «Крыса» была бы неуязвима для противотанковых мин и настильного огня артиллерийских орудий… ну, кроме сухопутной артиллерии особой мощности. Однако стала бы доступна, как отметил фюрер, для сверхдальней бомбардировочной авиации. Транспортировка сверхтяжелого танка не поддается здравому мышлению и выглядит каким-то казусом. Судите сами… Доставка «Крысы» к полю боя может быть осуществлена только при длительной предварительной инженерной подготовке местности. Сам танк ввиду высокой заметности и невозможности адекватной маскировки при любой остановке превращался бы в мишень для гаубичной артиллерии, поражающей его слабозащищенную верхнюю часть. Или оказался бы легко выведен из строя, а то и захвачен любой достаточно подготовленной диверсионной группой Советов, и тогда бы он мог превратиться в довольно сложного противника для своих создателей.
Немаловажен и тот факт, что боекомплект в любом танке крайне ограничен, поэтому, несмотря на довольно мощные орудия «Крысы», их применение вряд ли бы могло отличаться по эффективности от куда более легких танков. Стоит, конечно, отметить, что при таком грозном артиллерийском вооружении танк «Крыса» мог бы бороться в качестве подвижного форта береговой обороны даже с морскими крейсерами и линкорами противника на Балтике. Например, в районе Пиллау. Но наши береговые батареи там и так сильны, чтобы дополнить их дорогущей «Крысой».
Ещё стоит отметить, что такие преграды, как многоэтажные постройки и водные препятствия, этот танк не способен преодолеть самостоятельно. Ни один мост Германии и Восточной Пруссии просто не способен выдержать такую массу танка. Эдвард, я помню ваш доклад и чертежи и то, что вы со своими инженерами разработали специальное оборудование и системы, обеспечивающие форсирование водных преград вброд. Но тогда бы пришлось производить корпус по корабельным технологиям, характерным для производства подводных лодок. Фюрер задумал такой проект, готов вызвать вас в ближайшее время, но про «Крысу» как реальное воплощение «чудо-оружия» нужно забыть.
Шпеер положил сигару в пепельницу, выудил изо рта крупинку табака, внимательно посмотрел на Гротте, не смеющего глядеть прямо в глаза своего шефа, и продолжил:
– Тем более слабым местом в танке «Крыса» являются трансмиссия и ходовая часть. Лучшим инженерам Германии так и не удалось разработать даже принципиальной схемы ни трансмиссии, ни ходовой части. Некоторые специалисты, например, тот же Книпкампф, считают этот фактор едва ли не главным в числе общих причин провала проекта.
Одним словом, танк «Крыса» просто химера и несбыточный проект «оружия возмездия» и других грез фюрера и всего Третьего рейха.
При этих словах Шпеер глубоко задумался, уставившись в одну точку на столике, а Гротте нахмурил лоб, почти поборов дрожь в подбородке. Если сам рейхсминистр вооружения Великой Германии заговорил об абсурдности и несбыточности грез своего покровителя, то о каких масштабных или футуристических проектах вообще можно было задумываться!
– Господин рейхсминистр, скажите, у нас теперь вообще не будет разрабатываться никакой более-менее значимой бронетехники?
– А чем вам плохи «Тигры»? – Шпеер вырвался из хаоса мыслей и продолжил курить. – Про разработку «Пантер» и «Фердинанда» вы уже знаете. Ими занимается Порше. Можно сказать, вполне удачно, хотя мне и не нравится идея дизельного двигателя воздушного охлаждения. Эти долгосрочные эксперименты с дизелями не нужны Германии, некогда мусолить из пустого в порожнее то, что заведомо утопично. Необходимо использовать авиационный двигатель фирмы «Даймлер-Бенц АГ». Только это спасет в короткий срок качество новой техники!
– Но вся эта бронетехника не идет ни в какое сравнение с монстрами, задуманными фюрером и мною… гм… и вами! Я слышал про новый проект Порше, – позволил себе заикнуться Гротте, жадно гипнотизируя бутылку с французским коньяком, – но это же не танк. Это САУ?
– Так и есть, Эдвард. Но не совсем САУ. Месяц назад Порше продемонстрировал фюреру проект нового танка, точнее сказать, уже его модель, потому что чертежи и идею проекта создания «Мышонка» профессор изложил еще прошлым летом. В нем мне тоже не понравилась затея с дизелем и электромагнитной коробкой передач, я обязал Порше искать иные способы трансмиссии и двигателя. А сейчас в Берлине мы смогли лицезреть деревянную модель «Мышонка», которая понравилась Гитлеру, за одним исключением – 128-мм пушка на этом гиганте выглядит детской шалостью, поэтому фюрер настаивает на 150-мм орудии, спаренном с 75-мм пулеметом. Вы же знаете фюрера, он страдает тягой ко всему масштабному! На днях я отправляю в Штутгарт своих спецов из Управления вооружений, чтобы оформить заказы на производство отдельных узлов будущего «мастодонта». Там и ваш родной концерн «Крупп» завязан по башне и корпусу, и «Сименс» по электрооборудованию. Вся ходовая часть будет изготавливаться на «Шкоде», ну а общая сборка – на «Алкетте». Фюрер стопроцентно одобрил проект и отдал все необходимые распоряжения.
