Пенсионер завел машину, облизнул пересохшие губы и надавил акселератор. «Хорьх» взревел и устремился по булыжной мостовой.
Сбор бойцов прошел удачно, хотя и с задержкой во времени, потому что опоздала Лиза, тащившая мешок с тряпьем. Удивленные товарищи недоумевали, зачем она занималась мародерством, когда нужно было наносить максимальный вред противнику другими способами. Оказалось, что радистка успела уничтожить двух гестаповцев, бегавших в неглиже по двору одного из домов, а их форму, сложенную на комоде, она прихватила с собой. Искала рацию, нашла только телефон, но ее потревожили и пришлось ретироваться, потому как на международную связь необходимо было потратить уйму времени.
Машков сначала отругал Сергачева за транспорт, захваченный им вместо нужного и более вместительного грузовика, но друзья заверили, что и этот офицерский лимузин подойдет с лихвой. Они спешно закинули в авто свои пожитки и трофеи, набились в него сами и поспешили скрыться с окраины Ауловенена. Один из мотоциклов увязался было за ними, но выскочивший на повороте Селезень ловко снял из снайперской винтовки водителя. Серебристый «Хорьх» продолжил путь и вскоре скрылся в кукурузных полях.
* * *
– Пока они не опомнились и не стянули в этот район дополнительные силы, пока не закупорили дороги, нужно чесать отсюда на Шлиссенгард, через него на Радшен, – предложил Машков, зажимая окровавленной ладонью бок, но в темноте салона машины никто не заметил его раны.
– Через городишко нельзя, там придется шухер устраивать, а нам лишняя буква в ребусе не нужна, – заметила Пешкова, – лучше в обход, по полям и мимо населенных пунктов.
– Точно. Правильно, Лизок! – Селезень на очередном ухабе нечаянно толкнул раненого товарища, отчего тот застонал и грязно выругался.
Теперь все узнали, что сержант схлопотал пулевое в область левого нижнего ребра и теряет много крови. Остановились, принялись оказывать ему медпомощь, Сергачев тем временем выполз на карачках из машины, и его начало рвать.
– Ничего, отец, это только начало! – постарался приободрить ветерана Селезень, разбиравший оружие и укладывавший его в салоне удобнее. – Вижу, пришлось тебе пободаться с фрицем?!
– Животину… ему… вспорол… Кишки все… – блеял сквозь тошноту ветеран, громко рыгая и бранясь.
– Ну вот. А говорил, что не приемлешь резню этих собак, что непутево кромсать их!
– Так я ж… я не специально… Случайно я… Вышло так.
Бойцы недоуменно переглянулись, бледный Машков утер пот со лба, поблагодарил Лизу за перевязку, отпил глоток шнапса из офицерской фляжки, подумал и выпил еще.
– Все, харэ тут слюни и сопли жевать! Все в машину.
Селезень сменил ослабевшего Сергачева за рулем, и «Хорьх» снова стал набирать скорость. Пешкова подсвечивала фонариком карту в руках сержанта, а тот внимательно смотрел топографию и изучал все окольные дороги вокруг Шлиссенгарда.
– Радшен – это промежуточная станция на маршруте между Тильзитом и Инстербургом, – пробурчал вдруг Сергачев, утиравший взмокшее лицо, – можно будет повредить их эшелоны и пути, стрелочные переводы искорежить. Я помогу.
– Серега, сколько у нас взрывчатки осталось?
– Ну… Пару локомотивов попортить точно хватит. Есть же еще гранатомет, сколько его можно таскать?!
– Сколько надо, столько и будем таскать! Все, слушаем меня, – сержант уселся удобнее, морщась от боли, – из меня маленько не боец сейчас, очухаюсь, встану в строй. Пока я буду водилой на этом лимузине. Достигнем Радшена, Степаныч занимается ликвидацией стрелок, семафоров, прочей железнодорожной атрибутики. На все полчаса. Лизка ищет связь, по пути устраняя солдат и обслугу. Селезень, тебе шумнуть порядком нужно. Взорвать все, что можно. Чтобы завтра газеты немецкие орали на всю их Германию о налете и ущербе от советских партизан. Ясно?
– Так точно.
– Есть.
– Вот и все. Потом сливаем машину, уходим лесом на Инстербург. И нужно жить, братцы-кролики! Жить. Иначе нам не довести дело до конца. Если кто погибнет, оставшиеся должны… обязаны завершить операцию. Вы слышите?
– Да все ясно, Вась! Понимаем.
Машков вытянулся по диагонали между задними сиденьями, снова отхлебнул из фляжки и закрыл глаза. Лиза сжала его кулак в своих ладонях и пустила слезу. Сергачев уставился в окно и всматривался в темень мелькавших кустов. Все прекрасно понимали, что судьбы их короткие, а дело важное. Что операцию нужно закончить во что бы то ни стало, любой ценой. Ценою своих жизней!
Глава 20
Cтатус «выживание»
Радшен, Восточная Пруссия, 14 июня 1943 г.
– Командир, слушай… Дай мне пошухерить, а? Не, ну серьезно!
– Любишь эффекты, Серега? Ты же у нас скрытный боец, мастер тихой охоты. Зачем тебе такой риск?
– Блин, хочу феерии, азарта, хочу показать этим козлам, что мы, советские диверсанты, не только за спиной втихоря умеем колоть. Товарищ сержант?
– Смотри, Серега, чтобы мне живым вылез оттуда! Работай.
– Так точно, командир! Вылезу, сделаю. Есть!
Селезень с неописуемым воодушевлением стал навешивать на себя гранатомет с боекомплектом к нему. И это в придачу к навьюченному сидору с взрывчаткой и ППШ с подсумком, набитым трофейными гранатами. Парень буквально согнулся под тяжестью снаряжения, но резво утерся, подмигнул товарищам и, пригибаясь от непосильной ноши, поперся через железнодорожный путь на ту сторону.
Пешкова держала его винтовку с оптикой, обмотанную грязной ветошью, и смотрела вслед бойцу. Он оставил ей на временное хранение свое детище, решив, что в близком бою и закладке взрывчатки она будет только мешаться. Девушка нежно погладила ствол оружия, отгоняя горькие мысли, упорно лезшие в голову.
– Все, бойцы, по местам. Уже утро, скоро фрицы кофей начнут принимать. Ща мы им устроим утренний рацион! – сказал Машков, не заметив, как Сергачев перекрестил нырнувшего в кусты Селезня.
– Мальчики, только живите! Не лезьте на рожон. Мы и так справимся, без лишнего риска и мальчишества. – Лиза закусила губу, еле сдерживаясь, чтобы не пустить слезу.
– Лизок, все будет в порядке. Разбежались.
Сержант первым побрел к стоявшей на лесной дороге машине, что-то бурча под нос. Сергачев вздохнул, поправил на плече винтовку, встряхнул вещмешок за спиной, глубже засунул гранату за ремень и пошел в другую сторону. Пешкова грустно посмотрела вслед ветерану, закинула за спину оружие Селезня, подняла с земли трофейный автомат и направилась напролом сквозь кусты. Согласно выданным им индивидуальным заданиям.
Станция Радшен нисколько не отличалась внешним видом от полусотни других железнодорожных узлов Восточной Пруссии – те же и такой же архитектуры постройки, все те же красный кирпич стен и коричневая черепица на крышах невысоких зданий, облагороженные фасады, ухоженные газоны и клумбы, ровные, с твердым покрытием дорожки, ни мусора, ни забитости улиц поселения техникой или домашним скотом. Все тихо, спокойно, мирно.
