И диверсанты нарушили покой спящих немцев, их благополучную ровную жизнь…
Селезень втихую снял пару заспанных часовых, охранявших станцию со стороны леса. Снова подобрал свои тяжелые пожитки и поплелся внутрь жэдэ-развязки. Опытным взглядом выцепил из трех стоявших составов наиболее внушительный и ценный, начал закладывать брикеты с толом, магнитные мины, динамит.
Пешкова будто секирой рубанула прикладом автомата фрица, вышедшего из-за последнего вагона, держа за ствол оружие, добавила еще по каске лежащего. «МП-43» выглядел внушительной дубиной в руках хрупкой девушки, орудовать ножом которую учили на базе ОМСБОНа под Москвой, но заставить действовать им в реальных условиях так и не смогли. Не принимал мозг комсомолки необходимость резать и дырявить чужое тело лезвием, пускать фонтаны крови и слушать булькающий хрип умирающего человека.
Она для проформы дела еще раз саданула немца прикладом, грозя разбить его в щепки, и обогнула эшелон с тыла. Крадучись, радистка направилась к административному зданию в поисках средств связи и начальства. Надежный пистолет был наготове. Уж с него-то Пешкова могла валить противника наверняка.
Сергачев подобрал кувалду, прислоненную к одному из колес локомотива, огляделся и, кряхтя под тяжестью снаряжения, полез наверх в будку машиниста. Недалеко раздалась немецкая речь патруля, идущего сменить уже мертвых часовых. В полста метрах от составов, на перроне, прогуливался полицейский, жующий бутерброд с колбасой и сыром, в кармане торчала бутылка молока, на боку коричневого мундира в кобуре покоился пистолет, лакированные сапоги бряцали подковами каблуков по поверхности тротуара.
Не обнаружив часового на оставленном пять часов назад месте, патруль стал искать его поблизости. Спешка Селезня и надежда на легкую туманную дымку не позволили молодому разведчику тщательно скрыть убитого фрица, зато дали быстро обнаружить его сослуживцам.
Сигнальный выстрел прозвучал в полной тишине как гром среди ясного неба, последовавшие за ним крики встревоженного патруля добавили адреналина в крови разведчиков. Селезень успел заложить всю взрывчатку, выхватил «парабеллум» и прицелился в мутный силуэт часового, бегущего прямо на диверсанта. Выстрел навсегда покончил с бегуном, но появился еще один, который клацнул затвором винтовки и вскинул ее в сторону врага. Селезень послал еще две пули, понял, что ранил немца, и выстрелил еще раз. Потом поскакал вдоль поезда.
Полицейский на перроне чуть не подавился бутербродом, заметался, не зная, куда ему деть завтрак, бережно собранный супругой с вечера, не понимая, что вообще предпринять. Но два глухих выстрела от стены здания вокзала навсегда покончили со всеми мыслями – пруссак упал на цветочную клумбу и затих. Молоко из разбитой бутылки белой струйкой потекло из кармана на тротуар, смешиваясь с кровью.
Лиза опустила руку с пистолетом и нырнула за угол административного корпуса, столкнулась с еще одним полицейским, дежурившим внутри помещения, влепила ему пулю в лицо, больше от неожиданности и испуга, чем намеренно, скривилась и влетела в дверной проем. Спящий вокзальчик Радшена, как и само поселение, выглядел безжизненным и опустошенным. Один лишь сотрудник станции трусливо шарахнулся от вооруженной амазонки в хаки. Лиза быстро определила, где находится комната связи, проникла туда и начала обследовать аппаратуру. Были здесь и телефон, и радиоблок, Пешкова положила пистолет на столешницу, скинула автомат и стала копошиться со средствами связи.
Сергачев исступленно долбил кувалдой по пульту управления локомотивом, разбивая все в хлам, затем принялся за уничтожение манометров, рычагов и паронагнетательных трубок.
На шум прибежал часовой, начал что-то кричать, выстрелил снизу в железную дверцу будки, попытался залезть наверх, но сорвался. Сергачев схватил «маузер», высунул его в разбитое окошко и почти не глядя пальнул. Это произвело нужный эффект – гитлеровец еще больше напугался, сжался в комок, прильнул к локомотиву и дико завертел головой, соображая, что делать и куда податься.
Изуродовав все, что можно, в кабине машиниста, ветеран выглянул из нее на другую сторону от снующего фрица, открыл дверь и стал слезать вниз. Со стороны хвоста эшелона к нему бежал охранник и на ходу стрелял, пока диверсант спускался. Но выстрел из тумана сбил гитлеровца с ног, Сергачев мысленно поблагодарил спасителя, побежал к следующему эшелону, обронил кувалду, снова подхватил ее и помчался дальше. Теперь уже не было зябко от утренней свежести – пот застил глаза, спина взмокла, стало жарко как возле работающей топки.
Селезень вовремя заметил охранника, бегущего к Степанычу, ловко снял его из пистолета и, перепрыгивая через рельсы, понесся дальше.
Где-то загудела сирена, послышалась команда офицера охраны. Ее заглушил выстрел, потом началась пальба. Гулко ухнула граната. Станция пришла в движение, пагубное многим из ее обитателей.
Сначала рванула цистерна с рапсовым топливом, но не произвела должного эффекта – огонь вяло захватывал соседние платформы и вагоны, не торопясь пожирать их синеватым пламенем. А вот взорвавшийся вагон другого состава вздыбился и обрушил фонтан щепок и какого-то желтого порошка на округу. Химия заполонила пути и ядовитым облаком разлетелась в стороны. Потом громыхнула платформа с колесно-гусеничным бронетранспортером, далее взорвались баки с вином, приготовленные местным населением для отправки на фронт. На путях и всей станции создался невообразимый кавардак, хаос охватил спешащих покинуть опасную зону служащих и солдат, разведчики же продолжали наносить точечные удары по врагу.
Машков, сидящий за рулем «Хорьха» в ожидании товарищей, смекнул, что противник вот-вот подтянет резерв из городка и возьмет станцию в клещи. А подъезд к вокзалу на машинах только со стороны главной улицы, не будут же машины с фрицами портить колеса, преодолевая рельсы и шпалы, насыпь и кюветы. Он захлопнул дверцу автомобиля, завел его и поехал к площади, граничащей с улицей и вокзалом.
Сержант угадал – гитлеровцы выслали подмогу бедствующей охране станции и пожарный расчет. Первой могла встрять Пешкова, находящаяся внутри вокзала. Два мотоцикла и один грузовик с солдатами прибыли на площадь, за ними тащилась автоповозка с местными пожарными. Машков развернул «Хорьх» так, чтобы он стал преградой между немцами и разведчиком. Вскинул гранатомет и выстрелил. Никогда ранее не использовавший такое оружие, сержант отпрянул и сел на попа от отдачи и резкого шума выстрела. Немного оглушило и даже обдало горячей волной от залпа. Он проследил за летящим снарядом, угодившим не в борт грузовика, как целился, а в переднее колесо. От взрыва погибли только водитель и сидящий рядом с ним унтер-офицер, пару солдат ранило. Отделение стало выскакивать из покореженной и дымящейся машины, буквально вываливаясь из нее наземь оглушенными и обезумевшими. Мотоциклы сноровисто развернулись в боевой порядок и открыли огонь по афишной тумбе и укрывшемуся за ней офицерскому лимузину. Очереди пулемета и треск трех винтовок выглядели неуверенными и редкими, потому что гитлеровцы недоумевали, как из дорогой и представительской машины может им наносить урон кто-то из своих, боялись повредить авто.
