– Тихо-тихо, Ганс! Все уже… Все позади. Сиди спокойно.
Немец закатил глаза, из правого бока сочилась кровь, заливая серую униформу. Сергей быстро огляделся, не идет ли следом автоколонна, которую ножичком и пистолетиком вряд ли можно покрошить, успокоился и стал возиться с трупами и трофеями.
Со стороны трехминутная сцена двойного нападения выглядела так обыденно и просто, будто боец всю жизнь только этим и занимался – разбойничал на лесных дорогах и резал, резал, резал ненавистных врагов с умелостью лихого рубаки.
Пулемет «МГ-42» с запасным боекомплектом, два «МП-38/40», два пистолета, две винтовки, пара гранат и много-много патронов в ящиках, тюки униформы, коробки с тушенкой – многое, что досталось шустрому разведчику как должный трофей.
– Это дельце и на медальку потянет. Прям Робин Гуд с большой дороги, не иначе! – вслух высказался снайпер и, довольно осклабившись, стал дальше прибирать захваченные пожитки.
Вскоре он с радостной вестью предстал перед товарищами и с недоуменным лицом перед судом сержанта Машкова, отчитываясь за чрезмерное увлечение в бою и лишние проблемы.
Глава 22
Городское рандеву
Инстербург, Восточная Пруссия, 16 июня 1943 г.
Рядовой Бильбахен, рыжий кудрявый солдат вермахта, улыбался во всю ширь своего конопатого лица, вспоминая позавчерашние кокетливые заигрывания местной девчонки по имени Элизабет. Облокотившись на брус шлагбаума, он унесся в сладкие грезы и не сразу заметил подводу с двумя людьми. Лошадь понуро брела по грунтовке, копыта цокали по редким камушкам, телега скрипела старыми колесами и спицами. Сонные седоки – усатый пожилой мужчина в форме прусского железнодорожника и молодая веснушчатая девушка, лежащая на ворохе сена – по всей видимости, устали изрядно, потому что сами чуть не прозевали пост охраны города и не врезались в полосатый шлагбаум. Благо спас окрик очнувшегося из нирваны солдата.
– Стоять! Куда прешь, деревенщина? – заорал Бильбахен, встрепенувшись и грозно потрясая винтовкой.
– Простите, простите, заснул! – сказал на литовском языке очнувшийся Сергачев, сделав извиняющееся лицо.
– Чего? Что ты там лепечешь? Кто такие? Откуда, куда? – солдат держал винтовку наперевес, чувствуя поддержку товарищей – в стороне у будки находились еще двое часовых, мающихся от жажды.
– Эй, красавчик, ты что, не видишь, сельские мы, из Радшена едем, мне срочно в больницу надо, рожу с минуты на минуту, – затараторила по-немецки Лиза, держась за круглый живот и кривя личико от неудобства, – или ты хочешь сам у меня роды принять прямо здесь?
– Доктор… Инстербург… Дочери нужен доктор! – по-литовски сказал Семен Степанович, перебирая вожжи в руках и смущенно поглядывая на лежащую Пешкову.
– Что он сказал? – солдат нахмурился, переводя взгляд с миловидной, но каким-то уже счастливчиком обрюхаченной девахи, на пенсионера-железнодорожника.
– Он с Вильнюса родом. Я пруссачка по маме. Солдатик, ты же тут главный, видать. Уже нет мочи терпеть! Пропусти скорее. Сейчас рожу прямо на дороге. Вон как растрясло в телеге! – запричитала Лиза, держась за бутафорный живот и строя страдальческие гримасы.
– Вино. Еда. Кушать… Кушать, пить… Гут! – Сергачев, ощущая слабость в животе и ногах, выудил из-за спины корзину с провиантом и протянул солдату.
– О-о, Карл, нам ужин подвалил прямо с небес! Бери скорее, пока эта деревенщина не передумала, – воодушевленно отозвался от будки другой солдат.
– Я им передумаю! – пробурчал Бильбахен, принимая корзину и довольно улыбнувшись. – Спасибо, старик! Вот это другое дело, вот это ты угодил бравым солдатам Великой Империи…
Он услышал тарахтение мотоцикла и тут же заметил транспорт, пылящий по дороге к КПП. И даже блеснувшие погоны на форме сидящего в коляске военного.
– А ну, живо отсюда дергайте! Вильгельм, быстрее поднимай палку, пропусти их… не ровен час, рожать тут начнут. Быстрее с глаз их долой… кажется, офицер едет.
– Прячь корзину, Карл.
– По местам всем. Скорее… Скорее!
Подводу с парочкой местных пропустили и тотчас опустили шлагбаум обратно. Вытянулись по стойке «смирно». Телега, скрипя и набирая скорость, двинулась дальше, к первым постройкам города. А к посту охраны подкатил запыленный мотоцикл с двумя военными.
– Обершарфюрер Брик, – представился сидящий в люльке офицер, бледный, почти белый от страданий и какого-то внутреннего напряжения, – мне нужна срочная медицинская помощь. Я ранен. Партизаны! За лесом на нас напали партизаны. Я истекаю кровью. Что вылупился, солдат? Бегом убирай свою клюшку.
– У… у нас режим чрезвычайной… – заикаясь, начал было Бильбахен, неуверенно тыча пальцем в сторону плаката с надписью «Угроза партизан. Единичный транспорт СТОП!» – господин офицер, нужен пропуск…
– Какой, к черту, пропуск?! Мы из Радшена, из оцепления. Вырвались с трудом… – Машков, переодетый в форму немецкого офицера с кровавым пятном на правом боку, еле находил простые слова, которые знал на чужом языке, и кривился от боли. – Срочно к врачу меня. Бегом! Или я спущу на вас коменданта Инстербурга и барона Кюхеля, куратора зоны особого внимания. Проклятье! Чего ты стоишь как столб? Пропускай, рыжая скотина! И обеспечьте нам безопасный тыл. Партизаны там. Ты слышал, солдат?
– Так точно! – выпалил Бильбахен, вытянувшись.
Шлагбаум поднялся, вытянутые лошадиными мордами физиономии солдат проводили урчащий мотоцикл.
– Теперь проблем будет не счесть! – сказал один из часовых.
– Да помолчи ты… И без тебя тошно! – выдавил Бильбахен, мрачнее тучи, и, словно вспомнив что-то ужасное, визгливо прокричал: – Чего стоите, обормоты, слышали, что обершарфюрер сообщил? Партизаны по тылу. Нам по фронту. Живо занять позиции согласно регламенту!
Солдаты стали торопливо занимать огневые позиции, направляя оружие в поле, в сторону пыльной проселочной дороги.
* * *
– Это самый крупный населенный пункт нашего турпохода, – прошептала Лиза, придерживая рукой шар живота и артистично кривясь на ухабах и трясучей мостовой, – Степаныч, не торопись, трясет эвон как. Чай, не дрова везешь, а беременную дочку!
Сергачев поймал улыбку Пешковой, вполоборота взглянув назад. Плечом утер потное лицо. Шутки шутками, а напряжение обоих разведчиков достигло апогея – смешки стали нервными, движения – дергаными, взгляды – бегающими. Да еще оружие лежало далеко – в случае чего хватать его было неудобно и долго.
– Куда сейчас, доченька? – ехидно прошипел извозчик-диверсант.
– Вон у той парочки притормози, я спрошу кое-что.
Лиза сильнее сжала рукоять пистолета, зарытого в сене, когда мимо, громко цокая подковами по булыжнику улицы, прошествовал конный патруль гитлеровцев. Она мило улыбнулась им, вызвав довольные гримасы немцев и плоские шутки в адрес деревенских жителей, катающихся на скрипучей подводе по современным ухоженным улицам города. Сергачев остановил телегу у тротуара рядом с домом, на котором ютилась мемориальная доска Наполеону I Бонапарту. Слева раскинулась площадь с торговыми лотками и снующими туда-сюда горожанами. Впереди из улицы, громко лязгая и скрипя, показался транспорт, чем-то похожий на вагон поезда московского метро, только иной формы и расцветки.
