– Он умер? Ловат?
– Боюсь, что так.
– Где он теперь?
– В мертвецкой, дожидается похорон, надо полагать. А что?
– Он – свидетельство.
– Чего?
Майор объяснил, на какие подозрения навел на него запах чеснока. Что такую обезображивающую рану причинило особенно отвратительное оружие. Оружие, которое несет верную смерть.
– Вам следует сообщить в штаб. Для подобной информации есть каналы.
– Я тоже так подумал. Но начал сомневаться, не почудилось ли мне.
Вздор!
Он зевнул, отказываясь замечать самозваный «внутренний голос».
– Доброй ночи, сестра. Постарайтесь выспаться.
– Постараюсь, но прежде мне надо еще почитать, – она постучала пальцем по стопке писем, – и перетерпеть большую дозу очень слабой поэзии. Иногда мне думается, что надо бы оставить в покое военные тайны и вычеркивать вирши. Из милосердия к адресатам.
Майор выдавил улыбку, повторил: «Доброй ночи» и уже шагнул в холодную ночь, но задержался, чтобы спросить:
– Где расположен штаб бригады этого участка фронта?
– На Плаг-стрит. Точнее сказать, в Плогерстеерте. Мы называем дом Сомерсет-хаусом. Конечно, это не настоящее название.
– Конечно, – согласился майор.
Наделяя каждый клочок чужой земли знакомыми именами, люди, как умели, спасались от безумия.
– Доброй ночи.
Затягивая шнуром вход в палатку, майор Ватсон видел, как сестра снова потянулась к телеграмме, как будто надеялась, что за прошедшие часы слова в ней чудом сложились в менее мучительном порядке.
9
Младшая сестра Дженнингс отважно приняла необходимость пустить к себе новеньких. Может быть, сестра Спенс нарочно подселила нежданное пополнение именно к ней, однако не каждая занимала в одиночку целую палатку, поэтому такое решение проблемы выглядело логичным.
– Здесь я, – стала объяснять сестра, засветив лампу. – Выбирайте одну из тех двух. Боюсь, простыни могли отсыреть. Я вас не ждала…
Мисс Пиппери колебалась, но миссис Грегсон уже сделала выбор, просто опустив саквояж на одну из коек.
– Эта подойдет.
– Мы пробудем не больше недели, – оправдывалась мисс Пиппери, – и слезем с вашей шеи.
– Значит, высокое начальство застанете?
– Какое начальство?
– Фельдмаршала Хейга со свитой. Нагрянет в ближайшую пятницу – без предупреждения. Правда, нам об этом сообщили неделю назад. Чтобы сюрприз получился правильный, без сюрпризов.
– Много приходиться драить?
– И красить, – вздохнула Дженнингс. – Господи, как похолодало! Смотрите, вот тут две грелки. Горячая вода в умывальной. Можно согреть постели.
– Я схожу, – кивнула мисс Пиппери, поднимая керамические цилиндры. – А вам принести?
Дженнингс помотала головой.
– Сил нет как следует раздеться.
Когда мисс Пиппери вышла, Дженнингс сняла чепец и принялась расстегивать платье.
– Она славная.
Миссис Грегсон кивнула:
– Ваш доктор Ватсон тоже.
– Да, очень мил, – согласилась миссис Грегсон.
Сестра Дженнингс нахмурилась.
– Не только это. Я хотела сказать: он очень хороший врач. Сегодня он работал наравне с людьми вдвое моложе его.
– Гм… – Миссис Грегсон не слишком вслушивалась в слова, восхищенно рассматривая стройное тело, обозначившееся под грубым платьем и юбками. – Каким чудом вы сохраняете такую фигуру?
Дженнингс смущенно опустила взгляд на слои серого, застиранного белья.
– Все время двигаюсь? Ем через раз? Так устаю, что не до еды? И спасибо за деликатность. Вы хотели сказать: тощая.
– Вы так думаете? – Миссис Грегсон вылезла из рукавов платья и, согнув правую руку, пальцами левой сжала бицепс. – Нет, я вот о чем говорю. Застилая постели и ворочая тела, я нажила мышцы, как у бомбардира Билли Уэллса. Это боксер, – ответила она на недоуменный взгляд Дженнингс. – А на свои посмотрите.
Сестра ущипнула себя за руку, тонкую, как у ребенка, в сравнении с рукой Грегсон.
– Моя мама говорила: недокормленная.
– Верее будет сказать: грациозная. – Грегсон зевнула. – Простите.
Дженнингс тоже зевнула, прикрыв рот ладонью. И стала серьезной. Подошла к двери, проверила, нет ли кого рядом. И все равно понизила голос. Брезент очень плохо глушит неосторожные разговоры.
– Понимаете, я выросла в Дидкоте.
– Право? – Миссис Грегсон не поняла, как это связано с грациозностью.
– Это рядом с Саттон Кортни.
Даже в свете лампы видно было, как побледнела миссис Грегсон.
– Ох!
– О вас там много говорили.
– Представляю себе.
– Все местные газеты шумели. Им нечасто приходится посылать репортеров в Олд-Бейли.
Миссис Грегсон опять кивнула, будто заскучав.
– «Дело Красной дьяволицы», как у нас говорили.
Миссис Грегсон резко развернулась, ухватила Дженнингс за локоть, свела пальцы в кольцо. Хрупкая, как цыплячья ножка, косточка готова была переломиться.
Дженнингс поморщилась.
– Извините, это было бестактно.
– Да.
– Я устала, – честно призналась Дженнингс. Как она могла позволить себе такое беспардонное любопытство! – Плохо соображаю.
– Дело в том, младшая сестра Дженнингс, что Элис ничего не знает. Не знает ни о Красной дьяволице, ни о Саттон Кортни. Ничего.
– О…
– И мне бы хотелось, чтобы так оно и осталось.
– Конечно. Вам еще нужна моя рука?
Они услышали шаги мисс Пиппери, возвратившейся с горячими грелками. Миссис Грегсон разжала пальцы.
– Вы меня поняли, младшая сестра Дженнингс?
Дженнингс выдернула руку. На ней остались алые следы пальцев.
– Прошу вас, не беспокойтесь, миссис Грегсон. – Она стала растирать локоть. – Я сохраню вашу тайну.
«Может быть, и сохранишь, – подумала миссис Грегсон, – только которую?»
10
Осветительная ракета взвилась над британскими позициями и зависла, презирая закон тяготения. Она горела над ничейной землей как близкое небесное тело, и ее яркое пламя не тускнело секунду за секундой. Разрушенные крестьянские дома озарились серебристым светом, словно кто-то на полную мощность включил луну. Безжалостное сияние отбрасывало глубокие, непроницаемые тени. Из их ненадежного укрытия наводчики обеих сторон высматривали каждое движение на местности.
