Дожидаясь яичницы и тостов – он надеялся еще на малость грудинки и пару помидоров, – Ватсон делал заметки в блокноте. Предстояло опросить разных лиц, сталкивавшихся с несчастным Шипботтомом на той или иной стадии его лечения. Составить хронологическую таблицу. И отметить всех, кто на какое-то время оставался с раненым. Затем Ватсон описал все, что произошло с его прибытия в госпиталь. Не для потомства, как в старые времена, а в уверенности, что рано или поздно от него потребуют отчета во всех действиях, и, как говорил Хо… как известно, значение могут иметь самые мелкие детали.
Особенно мелкие детали, – подсказал дружеский голос. Но Ватсон не желал слушать голос призрака. Сегодня – не хотел.
Когда принесли завтрак и еще одну чашку чая, Ватсон поймал себя на том, что напевает из Третьей Чайковского. Под эту же мелодию он поспешил к палатке для переливания. Погода установилась унылая. Над Северной Францией и Бенилюксом нависла серая, как шифер, крыша, а дождь, хоть и не такой пронизывающий, как накануне, был назойливым и промозглым.
Завернувшись в свой «акваскутум», Ватсон, оскальзываясь, шел по дорожкам, уже покрывшимся коварной грязью. Все вокруг было коричневым, как жженый сахар, и таким же тягучим и липким. Дальше по дороге глина желтела. Повсюду растекалась зеленоватая жижа, вязкая, как рисовый пудинг, и лишь редкие лужи чернели гнилыми болотцами, обещая, засохнув, покрыться твердой ломкой коркой.
Слово «грязь» было слишком мягким названием для этой субстанции. Ватсон припомнил рассказ капитана Скотта о том, сколько обличий может принимать снег и лед. Для жидкой почвы Фландрии потребовался бы столь же богатый словарь.
В палатке он снял шинель и китель и огляделся. Труп, милосердно прикрыв стеганым одеялом, оставили на прежнем месте. Но сейчас Ватсона интересовал не покойный.
Он проверял стены палатки, отыскивая разрезы или вентиляционные щели. Ему ли было не знать, в каких разных обличьях проникает в помещение смерть: через фальшивый потолок, через вентилятор, через люк в полу. Но здесь не было ничего подобного. Правда, кто-то мог бы войти, приподняв борт палатки, но, если так, дождь постарался смыть все следы. Все же Ватсон обошел вокруг, отыскивая улики. Перевернуть каждый камень, напомнил он себе.
Когда заныла согнутая спина, он присел на пустовавшую койку. Глупо надеяться, что готовый ответ подадут ему на блюдечке. Но одну версию исключить было проще простого.
Встав, он подошел к разборному столу, на котором стоял ящик со льдом. Повернул ключи двух замочков и открыл его. И облегченно вздохнул, когда в лицо ударил холод. Лед почти весь растаял, но совсем недавно, температура поднялась не выше… Он взглянул на круглый термометр. Тридцать девять градусов. Чуть-чуть не достигла предельной. Скоро надо будет заменить лед.
Он достал из холодного ящика стеклянный флакон и опустил крышку на место. Кровь универсального донора Ватсона – первой группы – можно было без особого риска переливать почти всем, зато ему годилась только та же группа. К счастью, она была распространенной, и в запасе имелось два флакона по 500 кубических сантиметров. Быстро отыскав стерильную канюлю, он закатал рукав и только тогда почувствовал на себе чужой взгляд.
– Чем это вы занимаетесь?
Сестра Дженнингс стояла в дверях, на подол ее длинного серого пальто налипла свежая грязь. На ногах ее были резиновые сапоги несколькими размерами больше нужного, а собственные башмачки она держала в руке.
Не дождавшись ответа, она продолжала:
– Я слышала про несчастье с сержантом. Какой смысл проверять кровь на себе, майор?
– Смысл есть.
– Испорчена могла быть только одна порция.
– Вся кровь обрабатывалась одинаково, младшая сестра Дженнингс.
Она сняла пальто и сапоги.
– А если?.. – Взгляд ее метнулся на труп под покрывалом. – Если с вами будет то же? Начнутся припадки?
Он равнодушно пожал плечами:
– У меня в кармане армейский пистолет.
– Майор!
Он постарался успокоить ее улыбкой:
– Шучу. Я совершенно уверен, что мне ничто не грозит. Посмотрите карманы – нет там револьвера.
Сестра немного успокоилась.
– Зачем вы пришли, сестра?
– Миссис Грегсон попросила вас найти. Отдать вот это.
Она вручила ему конверт из серой папиросной бумаги «Регия». На конверте было красиво выведено его имя.
– Где же она сама?
– Уехала в Байоль.
– Глупая женщина, – фыркнул Ватсон. – Она нужнее мне здесь. А мисс Пиппери? Тоже сбежала?
– Нет, она у сестры Спенс. Боюсь, что у нее сдали нервы.
– Хорошо-хорошо. То есть что она здесь, я не о нервах. Мне потом надо будет ее расспросить.
Он запихнул конверт в карман брюк. От миссис Грегсон Ватсон не ожидал такого эгоизма.
– Ну, сестра, я собирался произвести процедуру для собственного успокоения, однако удачно, что вы будете свидетельницей.
– Я не совсем уверена…
– Сестра, – развернулся к ней Ватсон, – я проделаю это в вашем присутствии или без вас. Вы всегда можете выйти. Я попрошу только никому не говорить о том, что происходит. Но, если вы будете присутствовать при венесекции, прошу вас сделать двухдюймовый надрез, чтобы открыть срединную локтевую вену.
Ватсон сам немного удивился властности своего тона. В нем был отзвук совершенно чуждой ему решительности. Вероятно, подумал он, это потому, что сейчас ему не приходится следовать за лидером. Он больше не тень, не наблюдатель и летописец, не фон для героя. Хватит с него риторических вопросов: «Как поступил бы Холмс?» Пора стоять на своих ногах. И радоваться этому, мысленно добавил он.
– Вы доверите мне операцию? – неподдельно удивилась сестра. Неслыханное дело, чтобы врач вручал скальпель младшему персоналу.
– Я вам доверяю.
Серьезно кивнув, сестра поправила косынку.
– Раз уж вы мой пациент, сядьте, пожалуйста, на эту кровать. Нам надо подогреть кровь? Она ведь со льда.
Вопрос был наивен, но Ватсон помнил, что для нее все это внове.
– Нет, ее воздействие на внутреннюю температуру пренебрежимо мало.
– И сколько потребуется?..
– Пятисот кубиков вполне достаточно.
– Местная анестезия?
– У нас есть эвгенол. Там, в шкафу. Но бутылка бренди, что в глубине, будет уместнее.
Смазав ему руку раствором и налив рюмку бренди, сестра приготовила на подносе шовный материал, скальпели, шприцы, йодоформ и трубки. Ватсон восхитился точности и аккуратности ее действий.
– Давно вы на этой службе, сестра?
