– Да. Я понимаю, по выговору он не южанин, но его семья занимает видное место в американской хлопковой промышленности. Честно говоря, подозреваю, что он из янки-саквояжников, тех, что после Гражданской войны урвали себе хорошенькую плантацию. Так вот, Майлсы и де Гриффоны ведут дела уже… скажем, полвека.
– И вы с ним выпили?..
– Порядочно. Нам было о чем поболтать. Послушайте, не думаете же вы…
Ватсон вскинул ладонь, предупреждая догадки.
– Я пока еще не знаю, что думать.
Вернулась миссис Грегсон, одна.
– Я не нашла сестры Дженнингс, майор. Разыскала сестру Спенс. Она немного удивилась, увидев, что я, гм, вернулась. Пожалуй, вернее сказать – разъярилась. Однако процедила сквозь поджатые губы, что младшая сестра Дженнингс со вчерашнего вечера взяла несколько дней отгула. Сестра Спенс не скрывает недовольства.
Ватсон огорчился. Одновременное отсутствие американца и Дженнингс наводило на мысли, которые ему совсем не нравились. Майор снова обратился к де Гриффону:
– А на фабриках Майлс бывал?
– В Ли? Собственно говоря, да, несколько лет назад, пока не занялся медициной. Майор Ватсон, вы меня пугаете. Хотите сказать, что моя выпивка с Каспаром Майлсом?..
– Майлс не говорил, где сегодня собирается быть?
Де Гриффон наморщил лоб, вспоминая.
– Нет, но он много плакался насчет британцев. Такие уж мы чопорные, совсем не умеем веселиться. Сказал, что соскучился по обществу американцев и хочет повидать старых приятелей из Гарвардского добровольческого.
– Миссис Грегсон, пожалуйста, запишите все передвижения капитана де Гриффона после того, как он расстался с Майлсом. А мне нужно кое-что проверить.
– Как насчет сестры Спенс? Мне велено никогда больше не застить свет в ее отделении.
Ватсон уже готовился к столкновению с врагами более серьезными, чем злоязыкая сестра.
– Предоставьте ее мне.
Адъютанта Торранса, капитана Саймондса, Ватсон нашел в главном здании, в маленькой приемной перед кабинетом майора. Ворвавшись туда, он шумно захлопнул за собой дверь. Саймондс поднял взгляд и застыл с пером в руке, остолбенев от такого нарушения порядка.
– Боюсь, майор Торранс сегодня очень занят, майор, – начал адъютант, чуть оправившись от потрясения.
– Мне нужен не майор, Саймондс, а вы.
– Я?
– Чем обесчестил себя доктор Майлс? – в упор спросил Ватсон.
– Простите…
– При нашей первой встрече вы старательно уводили разговор от Майлса и того факта, что он попал сюда неспроста.
– Он прекрасный врач…
Ватсон ударил кулаком по столу так, что чернильница, подпрыгнув, пролила на бумаги иссиня-черную лужицу. Саймондс, выбранившись, вскочил на ноги и принялся промокать пятно.
– Майор, что вы себе позволяете! Это важные документы…
Ватсон резким движением руки смахнул бумаги со стола. Саймондс обомлел. По правде сказать, похоже, он готов был вызвать расстрельную команду.
– Это возмутительно! Майор Торранс говорил, что ваш рассудок потрясен…
– Потрясен, – подтвердил Ватсон, – вашим спокойствием. Значит, он хороший врач? Я слышал, что пациенты доктора Криппена тоже достойно о нем отзывались. И уверен, что кто-то считает Джека-потрошителя первоклассным хирургом. Если бы не его маленькое хобби… Так что натворил Майлс?
– Ох, ради бога, случилась маленькая неприятность личного характера.
Ватсон бросился на уклончивое словцо, как лев на спину газели:
– Неприятность? Неприятность! Извольте объяснить, что это означает!
– Не знаю. Мы не интересовались подробностями. Он во что-то вляпался. Его командир спросил, возьмем ли мы врача, не задавая вопросов. Ну пришлось проверить, не в некомпетентности ли дело. Оказалось, случай с сиделкой. Но вы же знаете, как эти девушки вертятся вокруг докторов. Нет, в вашем возрасте можете и не знать. А я-то видел их за работой. Подцепила доктора, значит, война была не зря. Нет доктора, сгодится любой офицер.
Ватсону очень хотелось применить удар левой в челюсть из Холмсова руководства по кулачному бою, однако он сдержался, заставил себя успокоиться. Потеря крови еще давала о себе знать, в висках бился пульс. Только не хватало ему оказаться на больничной койке после обморока или припадка.
– Где базируются гарвардцы?
– Майор Ватсон, если вы намерены мутить воду…
– Вода и без меня достаточно мутная. Вчера чуть не умер человек, отравленный неизвестным, а двоих мы уже потеряли, и еще пропала сестра и американский врач с «прошлым», как выражаются в Скотланд-Ярде. И все указывает на связь между ними. Я всего лишь хочу знать, где находятся американцы, которые сплавили вам Майлса.
Саймондс глубоко вдохнул, раздумывая, стоит ли отвечать этому сумасшедшему. В конце концов решил, что так будет проще от него избавиться.
– Гарвардский приписан к базовому госпиталю французов, юго-западнее Армантьера. Деревушка сразу за границей, называется Ньеп.
– Ясно. Благодарю.
– Я должен буду доложить майору Торрнасу, – заявил Саймондс уже в спину Ватсону. Тот через плечо бросил на адъютанта гневный взгляд. И с удивлением отметил, что наслаждается этим минутным безумием. Хорошо бы взрываться так почаще.
Относительно Торранса он не беспокоился – хватало других забот. Прежде всего, послать телеграмму в Египет старому другу доктору Анвару. Затем забрать из палатки для переливаний две вещи. Во-первых, образцы крови де Гриффона. Во французском базовом госпитале прекрасная гематологическая лаборатория – в этой стране увлекаются анализом телесных жидкостей разного рода. Во-вторых, кольт 45-го калибра, подаренный Майлсом, разумеется, без мысли, что оружие обратится против него же.
39
Блох сидел на главной площади. Красота зданий не укладывалась у него в голове. Средневековые фасады со сложной резьбой и причудливой скульптурой, инкрустация драгоценными камнями, позолота – и все это цело. Ни единой пулевой пробоины. Ни щербины от осколков. Уши, носы, пальцы – все на месте. Война не коснулась каменных херувимов и святых, не потревожила их.
С людьми было то же самое. Он привык к лицам, обезображенным страхом, осунувшимся от усталости, с запекшейся грязью. Здесь и мужчины, и женщины выглядели чистыми, собранными и спокойными. Правда, некоторые из штатских, кто похрабрее, подозрительно и враждебно косились из-под зонтиков на него и других немцев, спешили скорее пройти мимо кафе, где он сидел за большим окном. Но в остальном – на лицах не было и следа напряжения, люди вели себя прямо-таки беззаботно, одевались опрятно, в чистое, отглаженное платье, и заботы у них были обычные, будничные. Его это невольно раздражало. Блох явился сюда из распадающегося мира – мира, где бастионы цивилизации мало того что смели, так еще и обгадили. Может быть, напрасно он так скоро приехал в Брюссель. Он еще не здоров, тишина выводит его из себя. Странно признаться, но ему недоставало грохота орудий.
