Мама приехала одна. Адель была на седьмом месяце беременности и муж запретил ей отправляться в дальнее путешествие, да она и не рвалась. Я сидела в гостиной и пила чай, когда дорожный экипаж подкатил к воротам замка.
Забыв обо всем, я бросилась навстречу. Мы обнимали друг друга прямо там, у ворот, плакали и просили прощения. Говорили и не могли наговориться. Столько всего произошло за десять лет, целая жизнь.
* * *
Вернулись в Лондон почти через месяц после похорон, и я сразу же отправила Мэри назад в замок с деньгами и письмом с подробными инструкциями, что заменить и что купить нового. Конечно, восстановить величие замка Нордвик мне не под силу, но разрушиться полностью я ему не дам. Мама остановилась в нашем доме на Лонг-Акр-стрит. Мне же сказала, что Адель прекрасно справляется без нее, толпа тетушек и дядюшек со стороны мужа, живущих у них, помогут с детьми. А она останется со мной, слишком долго мы были в разлуке. Я рассказала о своих обманах. О Стефане, о Питере… Мама смеялась сквозь слезы, а я смотрела на нее и мысленно просила прощения за все те злые слова, сказанные в пылу обиды. Может, именно они сделали из нее эту пожилую полную женщину с глубокими морщинами и больным сердцем?
* * *
Стефан маме очень понравился.
– Воспитанный красивый молодой человек, – резюмировала она, – ты взяла его под свое крыло, но бесконечно это продолжаться не может.
– Знаю, – вздохнула я тяжело, – и что делать – не представляю.
– Они должны сами разобраться со своей жизнью. Ты не сможешь вечно их прикрывать.
– Я со своей не могу разобраться, – грустно улыбнулась я, – а ты говоришь…
Вдруг лицо мамы мучительно искривилось, тяжелый горестный вздох вырвался из ее груди.
– Софи, девочка моя, я постоянно думала о тебе, все эти десять лет. Я боялась, что Роланд наложит на себя руки, я боялась бедности, – мама подняла на меня измученный взгляд, плечи затряслись от беззвучных рыданий. – Мы ошиблись. Мы не должны были вмешиваться. Даже если бы ты была несчастлива с Робертом, это была бы твоя судьба, выбранная тобой.
– Мама, не нужно… – попыталась остановить поток оправданий.
– Нет, послушай, – голос мамы дрожал и срывался, – я была тогда совершенно подавлена. У твоего отца появилась любовница, мы постоянно ссорились… Ты же помнишь.
– Да, я помню, – тихонько ответила я.
– Я хотела как лучше. Хотела, чтобы ты не разочаровалась в Роберте как я в Роланде. Я… – она заплакала еще горше, – ошибалась. Прости.
– Я простила тебя. Возможно, так было бы действительно лучше. На худой конец, сейчас я богата. А любовь… – я иронично хмыкнула. – Брак Лили с Бертоном наглядно мне показал, что любовь долго не живет. Так что не плачь. (Я крепко обняла маму и поцеловала в щеку.) Все к лучшему. Мне, по крайней мере, не довелось испытать разочарования в любви.
Через месяц мы вместе уехали в Неаполь и я, наконец, познакомилась с зятем, племянником, двумя тетками графа, его родителями и дедушкой, живущими у них в доме. Муж Адели, граф Бароччи производил прекрасное вино, которое мы с удовольствием дегустировали каждый день. Шумная веселая итальянская семья меня немного утомила. В Лондоне я привыкла к одиночеству и спокойствию, а здесь мне ни одной минутки не давали побыть одной. Адель расцвела, ее глаза сияли счастьем. Муж называл ее своей мадонной, постоянно тискал и целовал. Мне вскоре надоело смотреть на эту идиллию, выслушивать бесконечные восторги и комплименты. И я уехала домой, в холодный серый Лондон, к своей размеренной однообразной жизни, высокому титулу, склепу на Пикадилли, пикантным сплетням и скандалам.
* * *
Жизнь продолжалась. Только все меньше я посещала балы и собрания. Реже бывала на охотах и маскарадах. Драгоценности и наряды перестали радовать. Находиться в центре внимания и шокировать свет было больше не интересно. Иногда мы со Стефаном все же показывались в театре, демонстрируя нежные чувства, но делали это больше ради проформы, а не ради удовольствия.
Я с тоской провожала взглядом гувернанток с детьми, гуляющих в парке. Сердце сжималось при виде радостных лиц влюблённых, прохаживающихся вдоль набережной Темзы. Я проезжала мимо в роскошной закрытой карете с гербами и всей душой мечтала поменяться местами с просто одетой девушкой, идущей под руку с молодым человеком с нежной улыбкой на лице.
Питер прислал письмо. Месяц назад они с Луизой скромно обвенчались в церкви Кидлингтона, а неделю назад вернулись из свадебного путешествия. Я послала им поздравления и фарфоровый сервиз в подарок. Но настроение испортилось на весь день.
* * *
– Софи, ты только не волнуйся… – начала издалека Лилия, приехав ко мне рано утром и напросившись на завтрак. Голос ее был немного напряжен. После того как я перестала показываться в свете, мы с ней почти не виделись.
– А что случилось? – удивленно поинтересовалась, отдав распоряжение дворецкому накрыть завтрак в восточной столовой.
Лилия с таинственным видом подхватила меня под руку и усадила на диван.
– Случилось то, что в Лондоне недавно появился некий мистер Роб Вайтер, американец, инженер и изобретатель. По слухам, холост и богат. Он владелец акций каких-то крупных золотодобывающих компаний в Америке и в Австралии… Ты разве не читаешь газет?
– Нет, Лили. Ты же знаешь, я давно не интересуюсь новостями.
– Вот, – ткнула мне в руки Лилия «Таймс», – на первой странице.
Я скептически поджала губы и начала читать:
«Сенсация! Впервые в Лондоне знаменитый американский инженер Роб Вайтер! Тот самый, что придумал машину для измельчения и просеивания золотоносной руды. Тот самый, который усовершенствовал водоподъёмные механизмы, изобрел способ электрической сепарации при добыче…».
Далее шло непонятное описание достижений этого самого инженера, и я пробежала глазами в конец статьи.
«…Собирается ли он обосноваться в Англии насовсем или просто приехал по приглашению английского металлургического магната Альфреда Бейлора? Мистер Бейлор самолично подтвердил наши предположения. И рассказал журналистам (эксклюзивно для «Таймс»), что пригласил Вайтера для модернизации машин и оборудования на своих заводах…».
И все в таком духе.
– И при чем здесь я? – насмешливо посмотрела на Лилию, откладывая газету. – Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Я никогда не напоминала тебе о Роберте, как ты и просила, – осторожно начала она, – но разве ты не замечаешь совпадений? Инженер – изобретатель, Роб – Роберт, Вайтер – Уайт?…
Я молча смотрела на подругу, вспоминая, говорила ли ей о том, что Роберт погиб, или нет.
– Он снял Уайт-Вест-Холл, помнишь, тот заброшенный особняк на Олбани-стрит, и, говорят, делает там ремонт, – добавила Лилия.
– Глупости! – отмахнулась я. – Совпадение, не больше. Мало ли на земле Робов и Вайтеров? Да и инженеров сейчас пруд пруди, особенно после промышленной революции.
