– Дорогой, откровенно говоря, Минни не сможет приспособиться. Если у нее хватит ума это понять, мы будем избавлены от неприятностей. – Лоис улыбнулась снова и послала мужу воздушный поцелуй. – Приободрись, дорогой! Ты не представляешь, как будет хорошо, когда дом снова станет вестись подобающим образом.
Они находились в малой гостиной, окна ее выходили на распланированный сад. В течение более двухсот лет эта комната принадлежала хозяйке дома. Пока что Лоис оставляла комнаты в том же виде, в каком ее унаследовала Марсия от своей предшественницы, матери Джимми Леттера, скончавшейся при его родах. Для Лоис здесь были повешены светлые парчовые шторы, для ее ступней был расстелен выцветший ковер. Однако большая часть мебели сохранялась с прежних времен. Лоис собиралась обставить эту свою комнату на современный манер. Даже посылая Джимми воздушный поцелуй, она мысленно заменяла диван викторианской эпохи пружинной софой и отправляла акварельные наброски на чердак. Джимми питал сентиментальную привязанность к ним, их рисовала его мать, но когда комнату будут отделывать, рисунки придется снять. И Лоис собиралась позаботиться, чтобы их больше не развешивали.
Ни она, ни Джимми не слышали, как во время их разговора приоткрылась дверь. Рука, открывшая ее, не притворила ее снова. Выходя, Лоис нашла дверь приоткрытой.
Глава 9
Энтони едва не столкнулся с Минни Мерсер в коридоре прямо напротив своей комнаты – вернее, это она едва не налетела на него, и он еле избежал сильного столкновения, успев сделать шаг назад. Минни натолкнулась на его вытянутую руку, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Тут в свете из открытой двери он увидел ее лицо – совершенно белое и застывшее, – а глаза, устремленные в одну точку, казались почти бесцветными. Энтони провел на войне пять лет и способен был узнать шоковое состояние. Поддерживая Минни, он ввел ее в комнату, прикрыл дверь и усадил в кресло. Казалось, она не понимала, что Энтони делает, но когда он спросил: «Минни, что случилось?», ее руки задрожали. Она с трудом выпрямилась и положила руки на колени, безуспешно пытаясь унять дрожь. Глядя мимо него на какую-то далекую точку, она ответила:
– Мне придется… убраться отсюда.
– Минни, дорогая!
– Она хочет этого.
– Дорогая моя, не понимаю, о чем ты.
Минни очень медленно произнесла сдавленным голосом:
– Я прожила здесь двадцать пять лет… но все равно… она меня выгонит.
Энтони начал понимать, что происходит. Положил руку ей на плечо.
– Минни, ты ужасно выглядишь. Откинься на спинку кресла и расслабься, а я приготовлю тебе что-нибудь выпить. Потом, если хочешь, можешь рассказать мне все.
Минни покачала головой. Две слезы медленно выкатились из ее глаз и поползли вниз по щекам. Она сказала:
– Ты ничего не сможешь поделать – никто не сможет. Раз она решила выдворить меня, мне придется уйти.
Энтони придвинул стул и сел рядом с ней.
– Откуда ты знаешь, что она решила тебя выдворить?
Две слезы упали на ее дрожащие руки. На их месте появились другие, такие же горькие, тихие. Минни не повернула головы, не взглянула на него, не изменила голоса.
– Я пошла в малую гостиную спросить ее о чем-то – уже не помню о чем. Открыв дверь, услышала, как она произнесла мое имя. Она сказала: «Я слышала об очень подходящем месте для Минни. Тетушка Бренды Грей нуждается в компаньонке. Минни – прирожденная компаньонка».
Лицо Энтони помрачнело и посуровело.
– С кем она разговаривала?
– С Джимми. – Ее сдавленный голос впервые дрогнул.
– А он что сказал?
– Он как будто не понял.
– Так-так?
– Она говорила с ним. Сообщила, что я съезжаю, и Джимми спросил, почему. Она внушила ему, что я сама хочу съехать. Сказала, что это хорошо, так как ей не придется предупреждать меня о выселении. Здесь будет дворецкий и две горничные, и она сказала, что я не смогу приспособиться.
– Но, Минни, ты жила здесь в те годы, когда тут был полный штат прислуги.
– Двадцать пять лет, – проговорила Минни, – это долгий срок. Но я помогала Марсии, после ее смерти заботилась о девочках. А теперь для меня здесь нет места.
– Джимми не позволит выдворить тебя, – сказал Энтони с надеждой.
Она повернулась лицом к нему. Слезы продолжали струиться, но взгляд Минни был уже не застывшим, а кротким и очень печальным, как ее голос:
– Дорогой мой, нельзя втягивать его в эту историю. Так не годится. Не нужно вставать между мужем и женой. Это нехорошо и лишь приводит к неприятностям. Раз она хочет, чтобы я ушла, я ничего не могу поделать – только уйти. – Руки ее продолжали дрожать. Минни встала. – Энтони, ты был очень добр. Извини, что я расклеилась. У меня просто не было времени взять себя в руки. Шок, неожиданная встреча с тобой… и твоя доброта.
Минни быстро вышла из комнаты, оставив позади весьма рассерженного молодого человека. Легко было сказать, что никто ничего не сможет поделать, но Энтони никак не собирался опускать руки. Подумал, что, видимо, лучше всего будет поговорить с самой Лоис. Джимми можно довести до крайности, но невозможно удержать там, не задев одного из полудюжины его принципов. Изгнание Минни – затронет ли оно какой-то из них или нет? Не исключено. Разговаривать с Джимми очень трудно. Он будет уступать, уступать, уступать, а потом вдруг упрется и ни в какую. Энтони видел это десятки раз – иногда речь шла о пустяках, иногда о важных проблемах. Но мелкие или значительные, все вопросы были как-то связаны с Леттер-Эндом…
Гостеприимство его дома как раз и может оказаться той почвой, на которой Джимми будет упорно стоять до конца. Энтони был почти уверен, что Лоис не заставит его выгнать из дома Элли или Джулию, как бы ни подольщалась к нему. Относилось ли это и к Минни, он не знал. Может быть, да, может, и нет. Джимми непредсказуем. Энтони решил, что стоит поговорить с Лоис, и, если дело дойдет до ссоры, он с большим удовольствием выложит все, что о ней думает. Само собой, сперва нужно будет поговорить с Джимми. Пусть Джимми скажет ему о планах Лоис. Он охотно выложит все близкому человеку.
Из окна Энтони увидел Лоис, идущую с корзинкой к розарию. Нужно поговорить минут десять с Джимми и последовать туда за ней. Если возникнет ссора, розарий для этого превосходное место – от дома далеко, никто не вмешается.
Разговор с Джимми занял четверть часа. Кузен был так расстроен, что нуждался в утешении. Он расхаживал взад-вперед по кабинету, ерошил волосы и спрашивал, почему Минни захотела покинуть их после стольких лет.
– Я думал, она любит нас всех, думал, она здесь счастлива. Но Лоис говорит, она хочет съехать – я не могу этого понять!
– Может, Лоис сумеет уговорить ее остаться.
Джимми повеселел:
– Да-да, – Минни не может всерьез хотеть уйти – Лоис должна убедить ее!
